Книга Уездный город С***, страница 14 – Дарья Кузнецова

К счастью Аэлиты, Шерепа продемонстрировал похвальное проворство и отличную реакцию: перехватил ищущий взгляд Элеоноры, взмахом руки загасившей спичку, и своевременно сунул ей старую мраморную пепельницу, когда-то белую, а теперь — серо-бурую в разводах. Бог знает, чем бы закончился разговор, не успей Вова с галантным жестом; мог бы и кровопролитием, ткни Михельсон спичкой в какую-то из множества нежно любимых Аэлитой вещей.

— Впрочем, — задумчиво продолжила Элеонора, выпустив сизый дым несколькими неровными кольцами, — руки у него и вправду хороши. Ах, эти сильные мужские руки! — мечтательно проговорила она, на мгновение обняла себя одной рукой, а потом ей же махнула на вещевичку. — Нет, деточка, я решительно тебя не понимаю!

— Это я не понимаю, что не так у него с руками, — окончательно запуталась Аэлита и затрясла головой. — И что ещё ты желала о нём узнать, если, кажется, и так знаешь куда больше, чем я?

— У меня сложилось впечатление, что Элеонора предлагает тебе к нему присмотреться. Как к мужчине, — пряча ироничную улыбку в уголках губ, пояснил Машков: он лучше прочих понимал логику Аэлиты и порой выступал толмачом. На это предположение девушка ответила потерянным и почти испуганным взглядом, и Владимир решил, что нужно спасать положение, а потому обратился к старшей женщине: — Почему ты сама в таком случае к нему не присмотришься?

— Ах, Володенька, я знаю такой тип мужчин, — отмахнулась Михельсон. — Это романтический персонаж, защитник, который будет возвышенно страдать и носить свою прекрасную любовь на руках, — с патетикой завершила она, простёрши свободную ладонь к небесам. Выдержала театральную паузу, выдохнула дым и, буднично махнув той же рукой, завершила: — Я уже не в том состоянии души, когда всё это трогает. Я предпочитаю, когда трогают…

— Элеонора! — с укором оборвал её Машков, в очередной раз подумав, что Михельсон — совсем не подходящая компания для юной благовоспитанной девушки, а Брамс, невзирая на странности, оставалась именно таковой. И иначе как чудом объяснить тот факт, что влияние Элеоноры до сих пор не дало плодов, не получалось.

— Честно говоря, я совсем об ином спрашивал, — присоединился к другу Шерепа. — Ставит этот петроградец себя как? Что из себя характером представляет? Не выметет нас всех отсюда новая метла?

Аэлита хмуро пожала плечами, не зная, что на это ответить, а потом с облегчением кивнула на дверь:

— Да вон он сам как раз, у него и спросите!

Неизвестно, как давно стоял на пороге поручик Титов, выражение лица его оставалось невозмутимым, но присутствующие ощутили неловкость. Впрочем, не все: Бабушкин продолжал тихо спать в своём углу, смутить Элеонору на памяти служащих уголовного сыска не удавалось никому, а Аэлита просто не поняла проблемы. Владимиры поднялись с мест, кивком поздоровались, не решаясь заговорить.

— Добрый день, — первым нарушил неловкое молчание Натан, подходя ближе к компании и с интересом озираясь. Неприязни в его глазах не было: то ли двадцать третья комната не впечатлила столичного франта, то ли он слишком хорошо умел держать лицо, но в любом случае оба следователя немного расслабились.

Поручик смотрелся здесь куда менее уместно, чем в аккуратном кабинете полицмейстера С-ской губернии. Идеально выглаженный, с иголочки, белоснежный мундир, сапоги что твоё зеркало, гладко выбритое лицо, аккуратно подстриженные волосы… не то что Шерочка с Машерочкой — одинаково помятые, чуть взъерошенные, с лоснящимися локтями уже серых от частой чистки кителей.