Книга Уездный город С***, страница 144 – Дарья Кузнецова

Но главное, слишком горячо для простого сослуживца и приятеля он принимает участие в судьбе молодой девушки, хотя и видно, как не хочется ему совать нос в семейные дела. И глядит на Алечку уж так ласково, наглядеться не может. И сама Аэлита на диво с ним покладиста, вон как слушается, словно бы и не она это вовсе…

В общем, Людмила Викторовна приняла, может, не самую ответственную, но по-житейски мудрую точку зрения: что Бог ни делает, всё к лучшему. Перекрестившись на красный угол и поцеловав нательный крест, в мыслях попросила уберечь дочку и вразумить и помогла той не забыть ни одной нужной мелочи.

Когда небольшой саквояж был уже собран, Брамс опомнилась и под озадаченным взглядом матери приложила к вещам пару непромокаемых сапог.

— К чему это? — растерялась женщина.

— На всякий случай, — чуть смутилась Аэлита, но пояснять подробнее не стала.

Дальнейший переезд прошёл спокойно. Марфа Ивановна не возражала против еще одной жилички, только уточнила, как к тому отнеслись её родители. Брамс, конечно, попыталась высказаться, что ей никто не указ и вообще она уже вполне взрослая, но Натан, во избежание ссоры, успокоил Проклову, что родители поставлены в известность и никакого побега не было.

Женщина на том успокоилась и, прихватив с собой Аэлиту и оставив поручика кипятить воду, отправилась прибираться. Брамс, конечно, строила недовольные рожи, но отказаться помочь старому человеку не позволила совесть.

С уборкой общими усилиями управились быстро, да и было её немного — пыль протереть да вынести кое-какой хлам в сарай, для чего вновь ангажировали грубую силу в лице Титова. Тот больше стремился заняться письмами и дневниками покойницы, но стоически терпел: в конце концов, именно он навязал Прокловой такое вот развлечение.

Сама Марфа Ивановна на Аэлиту поглядывала поначалу насторожённо, изучающе, оценивая и прикидывая, что она за особа такая. Вчерашний демарш упрямой девицы Проклову рассердил, она искренне полагала, что вещевичку просто мало пороли в детстве, вот и отбилась от рук. Но, немного приглядевшись к ней и понаблюдав за их общением с поручиком, к которому успела всерьёз привязаться за прошедшие дни, совершенно успокоилась и смягчилась. Решила, что девица хоть и дурная, но невредная, добрая и честная, а это куда лучше, чем покладистая хитрая дрянь.

А когда молодые люди оказывались рядом, то Проклова и вовсе бросала на них насмешливые, снисходительные взгляды, прикидывая украдкой, где и как гулять свадьбу. Хорошо бы погода тёплая была, можно тогда столы на улице поставить…

К счастью, ни Титов, ни вещевичка не подозревали о мыслях хозяйки и оттого пребывали в покое. После уборки все обитатели дома собрались в большой комнате за чаем, и посиделки оказались, на удивление, как-то по-семейному уютными. Марфа Ивановна вязала цветастый половичок из старых, негодных тряпок, разрезанных на полосы, Титов наконец добрался до улик, а Брамс, которая всё равно не могла понять с письмами и не понимала, что именно там нужно искать, занялась наконец своей докторской работой, к которой не притрагивалась уже с неделю или того больше.

Просидели в тишине с полтора часа, до ночи, а там Проклова, поворчав для порядка на не желающую угомониться молодёжь, принялась собираться ко сну. Правда, и шагу ступить из комнаты не успела, как в дверь громко постучали.