Книга Уездный город С***, страница 206 – Дарья Кузнецова

— Нет, я не про то. Кто в нём бывал? Или, может, вы рассказывали кому-нибудь историю его обнаружения?

— Да чёрт побери, этому дому уже два с половиной десятка лет, мало ли кто там бывал! — развёл руками Меджаджев.

— И всё же постарайтесь вспомнить, это в ваших же интересах. Вы ведь говорили, что не пользовались им с момента смерти отца? Значит, наверное, и осведомлённых не должно быть много.

— Чего вы вообще так к этому подвалу прицепились? — проворчал вещевик.

— Там есть потайной ход, — прямо ответил Титов. Что бы ни говорила Охранка, а хозяин имел полное право знать, что в его дом при желании можно проникнуть и не через дверь.

— Потайной ход? — переспросил ошарашенно Меджаджев. — Это что же, получается, оттуда в любой момент какая-нибудь сволочь вылезти могла?!

— Ну, не совсем в любой и не совсем любая, — хмыкнул Натан. — Вряд ли он впервые проник в ваш дом именно так, пробираясь через подвал. Скорее всего, сначала он побывал там с вашего дозволения, и только потом отыскал иной путь. Или как минимум злодей слышал от вас историю обнаружения этого подвала и с ваших же слов знал, что туда никто теперь не спускается. Ну так что?

— Да никто из них не может быть в этом замешан, вздор! — непримиримо фыркнул арестант. — Я за каждого готов поручиться!

— Вы, Меджаджев, то ли дурак, то ли издеваетесь, то ли уж я не знаю что, — проговорил Натан, в задумчивости склонив голову к плечу. — Вы понимаете, что вас пытаются подвести под виселицу? Цинично, расчётливо, очень старательно, и делает это кто-то близкий, хорошо знакомый. Тот, кто знает историю тридцатилетней давности о дурачке, пытавшемся сплавить по реке свою сестру, кто вхож в ваш дом, знает распорядок вашей работы. Вы не случайный козёл отпущения, а объект чьей-то искренней и сознательной ненависти! Или же убийца.

— Да не знаю я, кто это может быть! — буквально взвыл Меджаджев, хлопнув ладонями по столу, отчего Брамс дёрнулась, едва ли не подпрыгнув на месте. — Вот режьте — не знаю! А впрочем… Чёрт с вами, пишите, что я убийца, и кончим с этим.

— Прекрасно. Мне попросить принести верёвку? — обводя злого вещевика спокойным взглядом, предложил Титов.

— Что, прямо сейчас вздёрнешь? — едко откликнулся тот.

— Нет, зачем? Вы просто продемонстрируете, как вязали руки трупам. На мне, на Брамс, на ком-нибудь из охраны, неважно.

Несколько мгновений они мерились взглядами, потом Меджаджев сгорбился и отвернулся.

— Не хочу.

— Не хотите чего? Жить?

— Да что ты вообще знаешь о моей жизни! — взревел мужчина. — На кой мне эта жизнь далась после такого?! Служба, служба, служба… да будь она проклята, эта служба!

— То есть вы желаете, чтобы убийство трёх человек, включая вашу любимую женщину, сошло этой сволочи с рук? Четырёх, если считать вашего нерождённого ребёнка, — говорил Титов ровно, холодно. Бил по самому больному, и в этот раз — совершенно сознательно, старательно даже.

Состояние Меджаджева было понятно, объяснимо, но никоим образом поручика не устраивало. Не из жалости, хотя потере вещевика он искренне сочувствовал, а из суровой практичности. Титову требовалось содействие, нужны были сведения и имена, а не тихая томная истерика с позывами к самоубийству. При желании никогда не поздно умереть, но глупо не попытаться сделать это хотя бы с пользой!