Книга Уездный город С***, страница 22 – Дарья Кузнецова

Натан неуверенно поглядел на сумку в руке девушки, но настаивать на своём и отнимать ношу у хозяйки всё же не стал, а молча двинулся через пустырь.

Пока под ногами осыпалась щебёнка, всё было хорошо. Потом та сменилась влажным песком утоптанной тропы и идти стало даже легче, но в десятке саженей от нужного места песок под ногами начал хлюпать, потом вовсе раздаваться в стороны. Титов в нерешительности замер и оглянулся на вещевичку. Вид у той был грустный, обиженный, но девушка продолжала упрямо следовать за поручиком, хотя её тонкие ботиночки явно уступали в надёжности и прочности форменным сапогам, побывавшим к тому же в руках у вещевика и потому непромокаемым.

— Что случилось? — спросила, наконец, Аэлита угрюмо. — Мы идём?

— Ничего не случилось, — вздохнул Натан.

Дальше между купами жёлтой прошлогодней травы, под горстями буро-серых перепрелых листьев явственно блестела вода, и было очевидно, что к концу пути девица Брамс вымокнет в лучшем случае по колено. Даже если обувка её не промокнет насквозь, всё равно она слишком коротка для подобных прогулок и непременно начерпает. На улице хоть и тепло, но всё же не июль, вода явно холодная; а если эта упрямая особа сейчас по его, поручика, вине и недосмотру заболеет — он себе вовек не простит.

О том, чтобы вернуть девушку назад, не могло быть и речи: подобным предложением Титов рисковал нажить себе смертельного врага.

Мужчина ещё раз огляделся, не нашёл ни единого сухого пути и с решительным видом обернулся к спутнице.

Кажется, Брамс прочитала по его лицу нечто нехорошее, потому что обеими руками судорожно сжала ручку саквояжа, а большие зелёные глаза глядели с испугом и неуверенностью.

— Я сама его понесу, — упрямо выдохнула Аэлита севшим от волнения голосом.

— Не возражаю, несите, — кивнул Титов и решительно шагнул к ней. — А я понесу вас.

Брамс рефлекторно отпрянула и, запнувшись, едва не оступилась, но мужчина успел поддержать её под локоть, после и вовсе легко, без видимого усилия, подхватил на руки.

В первое мгновение вещевичка лишь испуганно охнула и замерла, словно мышь под веником, а потом вдруг энергично завозилась, пытаясь вывернуться из мужских рук, но не заверещала, а прошипела сердитой кошкой:

— Поставьте меня сей же час! Вы… Вы! Что вы себе…

— Не дёргайтесь, Аэлита Львовна, — ровно попросил поручик. — Не удержу — рухнете, а вода холодная. Опять же, грязь.

Сердито сопеть вещевичка не перестала, но возню всё же оставила — кажется, купание её сейчас совершенно не прельщало. Да и прогулка по колено в холодной воде, видимо, тоже, потому что девушка замерла, обеими руками обхватив саквояж и прижав к себе, словно родное дитя. Лицо её в первое мгновение сделалось бледным от негодования, а потом его явственно, на глазах начала заливать краска смущения — от двух ярких пятен на щеках в стороны, на лоб, нос и подбородок и, кажется, дальше вниз, на шею.

Натан бросил на неё единственный взгляд, но поспешил отвести глаза. Встрёпанная, пунцовая от смущения и совсем не боевитая сейчас, Брамс выглядела исключительно забавно, чем вызывала невольную улыбку, и мужчина разумно опасался, что его веселье совсем не порадует и без того сконфуженную вещевичку. Поэтому он предпочёл сделать вид, что происходящее для него в порядке вещей, и внимательней глядеть под ноги: не хватало ещё оступиться!