Книга Уездный город С***, страница 239 – Дарья Кузнецова

Мысли Аэлиты были сходными, разве что она не вспоминала никаких народных мудростей и поговорок, а просто наслаждалась моментом. И хвалила себя за правильное решение принять предложение поручика: ради таких уютных объятий можно и свадьбу один раз пережить.

Проход на территорию завода на этот раз занял гораздо больше времени. На месте не оказалось Русакова, а его заместителем был дотошный и до тошноты неторопливый тип, который долго трепал сыскарям нервы своими вопросами, проверял бумаги и едва не пробовал на зуб записку от Боброва. Наружностью своей этот мужчина, назвавшийся Марьяновым, крайне походил на упыря: откровенно тощий, с бледной в синеву кожей, покрасневшими глазами и редкими седыми волосами. Хотя был при этом, кажется, человеком, и даже, насколько мог судить Титов, вполне здоровым.

Наконец, преодолев все бюрократические препоны и получив в сопровождающие одного из неразговорчивых, хорошо вооружённых охранников, кажется, из того самого грозного внешнего оцепления, полицейские всё-таки миновали проходную. В качестве напутствия исполняющий обязанности начальника охраны снабдил стража всеми инструкциями. Последние, впрочем, сводились не столько к тому, куда не стоит пускать гостей, сколько к тому, куда именно их нужно провести: на местности ни Титов, ни Брамс не ориентировались и сами внятно объяснить, какое именно здание на большой заводской территории им требовалось, не могли.

Прямо от проходной начиналась широкая «главная улица», которая тянулась с полверсты и упиралась в стоящие на рельсах-направляющих громадные створы ворот. Сейчас те были раздвинуты, и в сумрачном зеве ангара смутно виднелся абрис каких-то широких плоскостей — вероятно, самолётных крыльев. По обе стороны от дороги тянулись сумрачно-строгие производственные корпуса: слева старый, из тёмно-красного кирпича, с высокими арочными окнами, справа — новый, из светло-серого бетона, с крашенными в легкомысленно-зелёный цвет переплётами квадратных окон. Здания от дороги отделяла аллея молодых каштанов.

Провожатый свернул направо, где между забором и цехом тянулась дорога поуже, обогнул бетонный корпус. За ним обнаружилась ветка железной дороги, связывающая «Взлёт» с окружающим миром гораздо прочнее и надёжней, чем обыкновенный асфальт. Полотно её проходило под запертыми сейчас воротами и разделялось на несколько тупиковых рукавов. Сейчас в одном из них стояла пара вагонов, а над ними с басовитым гудением медленно полз мостовой кран. До сыскарей долетали смазанные расстоянием, неразборчивые обрывки фраз, выкрикнутых зычным голосом одного из работников.

За дорогой тянулся ещё один корпус, также бетонный и столь же огромный, как и оставшийся позади, вытянувшийся параллельно ему. Туда полицейские вслед за охранником и устремились.

Нырнув в калитку, прорезанную в высоких серых воротах, пришельцы окунулись в шумное механическое многоголосье. Ряды станков свистели и гудели, где-то в отдалении, невидимый отсюда, тяжело и размеренно громыхал кузнечный пресс. Кисло пахло металлом и солидолом.

Вид «Взлёта» изнутри — как его территории, так и вот этого цеха, — впечатлял и даже завораживал. Громадные сооружения, деловито снующие туда-сюда мотоплатформы и грузовые автомобили, везущие разнокалиберные ящики и непонятные конструкции сложных форм, изобилие могучих производственных машин… При виде всего этого непривычных к подобным картинам людей, Титова в частности, охватывала смесь тревожного трепета и гордости. Было странно и как-то неловко сознавать, что всё это построено руками человека, и хотя последнее было очевидно, а всё равно с трудом верилось.