Книга Уездный город С***, страница 39 – Дарья Кузнецова

— Вот ещё глупости, — отмахнулась она. — Никогда не была в борделе, очень любопытно взглянуть, как там всё устроено.

— Аэлита Львовна, при всём моём уважении, вы, кажется, не вполне…

— Я совершенно «вполне», — поморщилась девушка. — Карточки их я видела, вряд ли живьём они сильно отличаются, верно?

— Карточки — это вы имеете в виду их билеты, разрешительные документы? — осторожно уточнил Титов, с растерянностью поглядывая на Адама, который на этих словах сделался совершенно пунцовым. Элеонора же наблюдала представление с видимым удовольствием и вмешиваться не спешила.

— Нет, открытки, — спокойно пояснила Брамс. — Да вы вон у Адама спросите, он вам покажет, он их собирает. Шерепа очень хвалил.

— Он их что, прямо здесь собирает? — похолодевшим тоном спросил Натан. Аэлита перемены не заметила, а вот Чогошвили отчётливо шумно сглотнул и немного побледнел. Конечно, ничего серьёзней выволочки ему не грозило, но Адам к подобному не привык — всегда хорошо учился, да и по службе до сих пор нареканий не было.

— Не знаю, — ответила вещевичка бесхитростно. — Мне кажется, он их приносил только похвалиться.

— Адам?

— Натан Ильич, честное слово — нет ничего! Один раз было, больше ни разу…

Титов смерил его холодным, выработанным за годы службы воспитующим взглядом, потом тяжело вздохнул и махнул рукой, сделав вид, что не заметил, как молодой помощник следователя испуганно и нервно косится на ящик стола.

— Чёрт с тобой, я за руку не ловил, не мне и наказывать. Только следи за своими сокровищами лучше.

Если честно, трёпку Чогошвили действительно заслужил. Хранить в полицейском департаменте порнографию — это же догадаться надо! Но Натан посчитал не лучшей идеей начинать службу на новом месте с такого шага, да и совесть не позволяла. Будь сам Титов образцом благочестия, еще куда ни шло, а так… Чья бы корова мычала, как говорят в народе!

Любопытство, подзуживающее приобщиться к прекрасному и взглянуть на открытки, поручик без малейших сомнений задавил усилием воли, заставив себя сосредоточиться на недовольно притопывающей от нетерпения девице Брамс, напоминавшей сейчас рвущуюся в бой злую лошадь, бьющую копытом. В отличие от маленьких грешков Чогошвили, вещевичка являла собой серьёзную проблему: поручик просто не представлял, как в этом случае отделаться малой кровью.

— Аэлита Львовна, может быть, вы лучше посетите экспертов и заберёте у них портрет с отчётом?

— Это мы и так можем сделать, морг всё равно по дороге, — отмахнулась Брамс, после чего терпеливо, спокойно продолжила: — Натан Ильич, я всё понимаю, если пожелаете там задержаться, я прекрасно доберусь до дома сама.

В двадцать третьей комнате повисла звенящая тишина. Брамс выжидающе смотрела на поручика, Адам с Элеонорой с большим интересом и буквально замиранием сердца ждали, как тот станет выкручиваться.

Титов пару мгновений молча буравил Аэлиту взглядом. Никакого воздействия тот, впрочем, не возымел; наверное, потому, что вины за собой вещевичка не ощущала, издеваться и дерзить не стремилась, а говорила ровно то, что думала, не находя в этом ничего предосудительного.

«Вот и что с ней прикажете делать? — устало подумал Натан. — Бить нельзя, женщина. Ругать бесполезно, всё равно не поймёт. Воспитывать тем более поздно, взрослая уже девица. Объяснять… будет выглядеть ещё глупее, чем уже есть».