Книга Кедр и гвоздика, страница 165 – Александра Рябкина

Чтобы Микаэла хоть еще раз где-то была приманкой? Да никогда! Теперь она до конца жизни запомнит не только звук, с которым щелкнула волчья челюсть возле ее шеи, но и сопровождающий его звериный вой. И он принадлежал не Адаму.

– Ты не был знаком с моим мужем настолько близко, как будешь сейчас… ублюдок.

Ублюдок тронул его нареченную! Магия чародеев выпустила прямо на него разъяренного волка, который впервые за последние годы мог выплеснуть копившуюся в нем злость. На судьбу. На удел обращенных ругару. На его бездействие. На то, что кто-то навредил близким людям Майкла!

Майкл Фостер был быстрее родителей Микаэлы и ее телохранителей, почувствовав требования всегда взвинченного и требующего выхода внутреннего зверя раньше, чем они оказались в зале с лесом.

Майкл не помнил, когда в последний раз обращался, не помнил, когда вообще чувствовал себя настолько взбешенным, что перед глазами все превращалось в размытую картину, стоило только его зверю всем телом врезаться в тушу черного волка.

Нет ничего более страшного, чем встретиться нос к носу со зверем, чью пару обидели. Теперь волк думал лишь о том, насколько глубоко погрузить клыки и во сколько частей превратится Адам Беллафонте после. Майкла, как и его волка, это особо не тревожило. Он упивался возможностью стереть с лица земли выродка, который годами причинял боль Микаэле.

За каждый ее синяк. За каждую ссадину и слезинку зверь оставлял на теле черного волка все новые и новые алые отметины. На задворках человеческого разума Майкл понимал, что поступал совершенно безжалостно. Но волчья сторона ревела и рычала, говоря, что иного Адам и не заслуживал. Его удел – быть похороненным в разных пакетах в безымянной могиле, чтобы весь мир о нем забыл.

Извивающееся тело черного волка выглядело жалко, словно от него не осталось и призрака того извращенца, который умело манипулировал Микаэлой. Адам в это самое мгновение казался жалким.

Омерзительным до тошноты.

Или Майкла тошнило от вкуса крови, которая хлынула в его пасть? Но волка было не остановить, он все ожесточеннее вгрызался в шею скулящего и ползающего у его ног противника. Позади раздавался такой громкий хрип, что заложило бы уши, если бы Майкл не был поглощен злостью.

Когда в последний раз настолько сильные эмоции взрывались в его голове? Майкл не мог припомнить и того, как его волк, хрустнув позвонком волка Адама, отпустил свою жертву.

Он больше не двигался.

Крик за спиной затих, превратившись в тихие всхлипывания. Так обычно пищали маленькие брошенные щенки.

– Майкл? – Волк почувствовал приближение своей пары. Она была тихой гаванью, к которой он привык. И близость жены помогла Майклу вернуть прежний вид, отдавшийся болью в напряженных мышцах. – Дорогой.

Микаэла все еще ощущала холодок на затылке. И он усилился, когда Игритт перестала кричать. Все были отвлечены смертью Адама и забыли про маленького ферала.

Она искренне оплакивала смерть своей пары, и Микаэла не могла ее за это осуждать. Пусть связь Адама и Игритт была слабее, чем у пары ругару или тем более волколаков, но менее больно от этого не становилось. Микаэла даже в самом кошмарном сне не смогла бы представить, что бы с ней случилось, исчезни вдруг Майкл из ее жизни. Сейчас она не могла вообразить, что такое быть без своего нареченного и той незримой нити, что их связывала.