Книга Зельеварка, страница 147 – Дина Зарубина

Он и так на дар не жаловался, а утром обнаружил, что перескочил на новый уровень. Но она ушла. Сбежала. Ни записки, ни прощального поцелуя. И вот это больше всего его мучило. Если бы она дождалась его пробуждения, они бы нормально расстались, он бы ей сделал хороший подарок и больше не вспомнил бы, как большинство своих любовниц. Собственно, им только это и нужно было: деньги, подарки, место любовницы статусного человека.

Любил ли кто-нибудь его, как мужчину? Как человека? Он сомневался.

Женился, уступив настоянию семьи. Жена его боится. Что-то такое серое, скучное, мелькает рядом на приемах и балах. Кажется, она увлекается цветоводством, дар у нее слабенький, но проявленный. А детей нет. Два мага земли, плодородие их натура, а детей нет, это же курам на смех!

Ездит сюда каждую неделю, поняв, что для жены супружеские обязанности в тягость. Будто та самая девушка однажды появится и озарит его беспросветную жизнь. Ладно, нечего раскисать, надо глянуть на новую искательницу приключений.

Она стояла у окна, в черном и прозрачном, с распущенными черными волосами и обернулась, услышав его шаги. Прозрачный голубой взгляд, теплый, как море у Эмидео, затопил его с головой.

Он ждал ее всю жизнь, понял вдруг Майрен. Именно ее. Он хочет, чтоб она родила ему детей. Умеет ли она печь печенье с корицей? Любит ли кошек? Он хочет видеть, как она просыпается рядом с ним утром и солнце щекочет ее волосы золотистыми лучами. Он хочет приносить ей кофе на террасу их дома, где она будет сидеть в кресле-качалке. Интерсно, какой кофе она предпочитает? Крепкий и густой или сладкий со сливками?

Не хочет он и не будет ей лгать. Шонар завел руку за голову и дернул шелковые завязки полумаски.

– Шон? – ее ротик округлился. – Мур Майрен?

– Ты меня знаешь? – Майрен шагнул к ней, одержимый желанием схватить ее тонкие плечи, вдохнуть запах ее волос.

– И вы меня знаете, мур Майрен, – она грустно улыбнулась и тоже сняла маску.

– Венди… это ты, – он дотронулся до ее щеки. – Все время была ты, рядом, а я ничего не понял. Вот дурак!

– Вы женаты, мур Майрен, – в ее глазах заблестели слезы.

– Уже разведен, с этого мига, – не в силах больше сдерживаться, от порывисто обнял ее и почувствовал, как она дрожит в его объятиях. Наконец-то! Больше он ее не отпустит. А потом он ничего не помнил, счастье закружило его и утянуло во тьму, мягкую, шелковую, полную нежности и ласки.

– Выходи за меня, – кто-то щекотал меня нежным дыханем и легонько прикусывал ухо.

– М-м… хорошо, только дай поспать! – я попыталась натянуть одеяло на голову.

– Помни, ты согласилась!

Когда я открыла глаза, в спальню било утреннее солнце. Не понимаю тех, кто отгораживется плотными шторами. Солнце – это прекрасно! Кровать огромная, с малиновым шелковым бельем, была мне явно незнакома. Вот же перманганат! Я моментально вспомнила все. Вопрос только, что мне с этим воспоминанием теперь делать. Ладно, порефлексирую попозже, у меня же лекция у первачков! Ректор Мурано уговаривал меня уже три года почитать лекции в академии, а я все отказывалась, ссылаясь на недостаток опыта.

Контрастный душ вернул телу утраченную бодрость, а мозгам ясность. Надо переодеваться, надо мчаться в академию, надо отчитать лекцию, а вечером у нас сходка однокашников. Надо жить дальше, а разлеживаться и страдать некогда. Впрочем, почему сразу страдать? Радоваться, что у меня была такая ночь. Наверное. Все-таки мужчина моей мечты женат, и это факт. Но я его в бордель не тащила и не соблазняла, так что не буду терзаться муками совести.