Книга Дорогами сна, страница 36 – Снежана Масалыкина

В самом сердце обоих степных оазисов били из-под земли студеные ключи. Старые степняки говаривали, что это Глазницы Ириды, слезами истекающие после предательства возлюбленного. Правда это или вымысел, история умалчивала. Тем не менее, вода в ключах била чуть солоноватая, но вкусная и живительная. Измученный путник набирался сил, сделав глоток в самую жаркую пору степного лета. Любой хворый светлел лицом после пятнистой краснохвостой болячки. Странная напасть коверкала черты, оставляя рубцы и шрамы после себя.

А в Ночь полной Радуги все нехе (колдуньи) и раганы (знахарки) радужного мира стремились попасть к родникам, чтобы набрать студеной водицы. Считалось, что в радужную ночь родники вступают в полную силу и любые снадобья получаются не в пример сильнее и действенней обычных, что создаются на простой родниковой воде. Поговаривали, что нехе используют божественные слезы для своих темных обрядов. Но кто поверит, что светлая слезинка богини может стать темной каплей в колдовском напитке?

Буйство радужных красок поздней весны и раннего лета стремительно выгорает с наступлением сердцевины лета. Злыдень-июль и его брат-близнец август превращают Покров богини в выгоревшую тряпку без единого зеленого островка на многие клинометры. Обжигающее светило жадно сжирает в считанные дни все живое в степи, превращая изумрудную бесконечность в дубленую кожу древнего Золотого дракона: твердую, как камень. И только оазисы Ириды радуют по-прежнему путника свежестью зеленых листьев и травы и живительной влагой родниковой воды.

Вот в таком оазисе заночевали Гатто Норт из рода Северных Диких вместе с братом своим едино и иномирянкой Талой Шат Мау из рода Огненных Диких вместе с неподвижным закаменевшим телом Злотого дракона в ипостаси человека. Именно в корнях могучего тубана расположилась на ночлег Тала, когда ей приснился странный сон. И тут же рядышком с костром, Зерг едва успел выдернуть вилду из сновидения, в которое она раз за разом пыталась уйти в поисках ответов.

– Тала, не спи, – настойчиво пытался достучаться до ускользающего сознания женщины Зерг.

Тала улыбнулась, не реагируя, погружаясь в свою полуявь. Что она видела по ту строну За-Гранья, северный воин не представлял, но улыбка ее завораживала, притягивая и вызывая странное незнакомое чувство в груди. Будто в самой центре солнечного сплетения проклюнулся и робко пробивался к миру нежный цветок, опасливо косясь по сторонам: не сорвут ли, не затопчут ли? Но при этом жажда жизни у бутона была столь велика, что он бесстрашно расправлял свои лепестки и листики в надежде успеть вырасти и закрепиться в душе сурового северного номады. Лицо Талы светилось счастьем и радостью, широко распахнутые пустые глаза блестели н пролитыми слезами и бесконечной нежностью.

Зерг упорно продолжал звать Огненную Дикую, пытаясь вырвать из объятий странного сна. Тала перестала слышать и слушать, полностью погрузившись в мир иллюзий За-Гранья. Вот она сосредоточенно свела брови, пытаясь что-то рассмотреть внутри своего потустороннего мира. А затем нахмурилась и обернулась в сторону подруги, по-прежнему неподвижной статуей лежащей в корнях тубана, как в колыбели.

Тала все глубже и глубже уходила в мир своих сновидения, и Зерг рискнул: легко и плавно поднявшись с земли, он шагнул к женщине и схватил ее за руки. Слегка потряс, продолжая звать по имени и вглядываясь в пустоту расширенных невидящих зрачков. Огненная не реагировала, и тогда мужчина, плюнув на сантименты, грубо встряхнул Талу за плечи, больно впиваясь своими пальцами в кожу.