Книга Ночь Аиды, страница 80 – Снежана Масалыкина

А уж после того, как несносный мальчишка прогулялся к Чертогам Мглы, желая повидать спящую прабабку, оно и вовсе исчезло. Куда его спрятал Вритру, Аида Ведо так и не смогла выяснить. Перворожденный сын, память которого она в бешенстве подчистила до самых истоков, забыл не только свою любовь, но и утратил часть божественного солара, лишившись насильно чувств. Да и какой он сын!

Аида поморщилась: как некстати накатили воспоминания. Не сын. Нет. Да, первородный. Признанный. Балованный. Но – внук. Брошенный родителями, сгинувшими в изнанке Из-Гранья по глупости. Из упрямства, назло ей, матери-богине. Не-бог демон Вритру – золотая искорка, оставшаяся от любимой и единственной дочери, до сих пор любимый, но так и не прощённый за самовольство первородный внук. Наследник.

И то, что он вырос на её руках, не давало ему право рвать любовно сплетённый узор его жизни и перекраивать его в угоду некстати вспыхнувшему чувству. И к кому? К созданию, сотворённому её магией для охраны Порога Пустоты и покоя богини порождений!

К Стражу порога Пустоты и водопада Мироздания. Полузверю с каплей божественной крови! И ладно бы поигрался и вернулся, так ведь нет! Пробудил в низкородной солар и увёл с собой в неизведанный мир. Украл Веретено, отказался бросить Ахи и принять волю Аиды Ведо.

Богиня невольно улыбнулась, в который раз подумав, что внук весь в неё: перед тем, как доверить кольцам Белого Змея, Мгла выказывала недовольство выбором сына. Но единственный наследник богини порождений и Хаоса оказался глух в откровениям родительницы.

Аида довольно хмыкнула, отвернулась от окна, возле которого стояла всё это время, в никуда и разглядывая свою жизнь.

В этом месте сердце божественное сердце всегда начинало сбоить: признать право внука на самостоятельность – это как расписать в собственной ненужности и беспомощности перед творением Мглы. Потерянная, а точнее спрятанная Вритру галактика, хранила полотно вечности изначальной.

Той, в которую кутала новорожденного сына богиня порождений, напевая колыбельные, склонившись над колыбелью. И в полотно это, единожды виденное Аидой Ведо, невозможно было вплести изменения или испортить. Богиня знала это наверняка: однажды она попыталась.

Я выбралась на песок, отплевываясь и тихо матерясь. Рухнула на спину как подкошенная и минут десять лежала, не чувствовать собственного тела.

«Опять Мрачное озеро, а я наглоталась», – жирным слизнем ползла мысль, не вызывая никаких эмоций, кроме холодного равнодушия: «Сдохну, ну и ладно». Мне было все равно. В сердце бушевал пожар: хотелось плакать, отчаянно и взахлёб, а ещё – убивать направо и налево всех тех, кто возомнил себя богами. Кто решил за нас судьбу, исковеркал жизни в угоду своему божественному «Я» и уверенности в собственной абсолютной непогрешимости.

«Интересно, сколько жизней я прожила, и всегда ли солар Ахи возрождался в моей душе?» – мысль стукнула в виски резкой болью. Я поморщилась, сжала бешено плящущие венки пальцами и со стоном, завалившись на бок, приняла вертикальное положение.