Книга Сказка о Шуте и ведьме, страница 64 – Елена Зикевская

Джастер не собирался мараться в этом.

Стражники закрывали лица руками и отворачивались от этого зрелища, кого-то даже тошнило. Джастер стоял молча, опустив голову и стиснув зубы, так, что на виске билась жилка. Но я и без того слышала, как гневно и яростно стучит его сердце.

Я не сомневалась, что он убил бы эту парочку без жалости. Но моё проклятие опередило. Шуту оставалось только смирять свою ярость.

И только когда с хрустом лопнули черепа, и на камни с влажным чавканьем шмякнулись мозги, я поняла, что всё закончилось.

Внутри стало пусто и глухо. Не осталось ничего, кроме очень глубокой усталости.

— Джастер.

— Простите, госпожа. Это моя вина.

Он отпустил меня и так чётко и отточено опустился передо мной на одно колено, виновато склонив голову, что я бы удивилась, если бы у меня оставались на это силы. Но теперь я хотела только одного: очутиться в постели и забыть весь этот кошмар. Я вдруг почувствовала, насколько сильно замёрзли босые мокрые ноги, и меня пробила сильная дрожь. Даже плащ не согревал.

— Я хочу домой, Джастер. Мне холодно.

— Да, госпожа.

Он выпрямился, и я не успела даже охнуть, как оказалась у него на руках. Он держал меня как ребёнка, бережно и осторожно, старясь не задеть многочисленные синяки. Лицо Шута не выражало ничего. Это была каменная маска.

Стражники молча расступились, пропуская нас. На меня они старались не смотреть, впрочем, как и на последствия ведьминского проклятия.

И только Визурия осмелился встретиться со мной взглядом, но тут же отвёл глаза. Не знаю, о чём он думал, но я подумала о том, как странно и неожиданно сбылись слова Шута про страшную смерть от проклятия ведьмы Яниги…

Провожать нас никто не стал. Улицы города были темны, лишь кое-где у домов висели фонари или горели факелы, но Джастеру ночь не была помехой. Судя по его лесным прогулкам, в темноте он видел как кошка.

До "Праздничного гуся" мы добрались в полном молчании. Но мне и не хотелось говорить. Я даже не думала, просто прижавшись к Шуту и греясь его теплом.

Оказывается, хозяин заведения не спал, ожидая нашего возвращения. С многочисленными извинениями он кинулся нам навстречу, но Джастер коротко и холодно приказал принести в комнату горячей воды в лохани и кипяток в чайнике. Я же молчала, просто наслаждаясь чувством безопасности и тепла у него на руках. Даже боль от синяков почти затихла.

В комнате он усадил меня на кровать, забрал у служанки воду и заставил меня сначала обтереться, используя остатки рубахи, а потом греть ноги в лохани, пока он делал напиток из трав. Я так и сидела, снова закутавшись в его плащ. Мне было удивительно тихо и спокойно внутри.

Мрачный Джастер подал мне чашку с настоем и отошёл к окну.

— Прости, Янига. — Он глухо нарушил молчание, когда я уже уверилась, что ничего от него не услышу, и начала медленно погружаться в дрёму. — Это моя вина. Я не думал, что они осмелятся на такое. Прости.

Я только вздохнула, понимая, насколько не просто далось ему это признание. Что-то до этого холодной льдинкой сидевшее внутри вдруг растаяло, вытекая из глаз слезами неожиданного и запоздалого облегчения. Я поспешно вытерла мокрые глаза.

Он пришёл. Он успел. Он меня не бросил.

Всё уже позади.

— Как ты меня нашёл?

— По следам, конечно. — Шут так и смотрел в окно, не поворачиваясь ко мне. — Я пришёл, дверь открыта, тебя нет, в комнате разгром, и воняет немытыми мужиками. Разбудил хозяина, спросил, кто приходил к тебе. Он сказал, что никто, только двое охранников Саризулы спрашивали, не здесь ли остановилась ведьма Янига. Один был со сломанной рукой. В общем, всё. Остальное — дело техники. Саризула живёт здесь, дом у него известный, его цепной пёс всегда при нём. А уж выяснить, в какой дыре Визурия нашёл этих недоумков — дело недолгое.