Книга Отряд, страница 19 – Елена Зикевская

Вот дьявол… Вляпался ты, Лёха. Одно успокаивает: запись. Её не подделать.

Как обстояли дела со служебкой о вымогательстве и превышении — совершенная загадка. Следак ни словом не обмолвился о результатах. Мне оставалось только ждать официального предъявления обвинений и допроса по всей форме.

Я не сомневался, что ЧК известно обо мне едва ли не больше, чем знал я сам. Но уровень доступа к информации различен. Даже Гомзякову из подразделения Икс-три наверняка не позволено знать всё.

* * *

На допрос меня повели на следующий день. Под усиленной охраной, в наручниках и с обязательной дозой успокоительного. Лучше бы курить разрешили.

Я не смотрел на длинные узкие коридоры, электронные решётки и меняющихся охранников. Бежать не имело смысла. Да и куда?

Дверь в кабинет Гомзякова Василия Петровича, следователя по особо важным делам подразделения Икс-три, гостеприимно распахнулась.

Василий Петрович, в форме, с двумя звёздами подполковника на погонах, за столом буквой «Т» даже не соизволил поздороваться, жестом указав охране, куда меня усадить.

— У вас очень любопытный послужной список, капитан, — он не высовывал носа из папки с моим делом. — Вы кавалер ордена Отваги, и вы получили эти награды в составе отряда «С». Прошли путь от солдата до младшего лейтенанта. Но вы не были осуждены законом, вы пришли в отряд вольнонаёмным. Что сподвигло вас на такой, прямо скажем, необычный поступок?

Отряд «С». Ишь ты, докопался, крыса. Имеет доступ. В личном деле этого нет. И рассказывать об этом я не собирался.

— Молчите… Ну что ж, это ваше право, — следак старательно сверлил меня взглядом. — Однако считаю своим долгом сообщить, что в отношении вас также возбуждено дело по статьям о вымогательстве взятки в особо крупном размере, причинении тяжких телесных повреждений и превышении служебных полномочий. Это вам понятно?

ЧТО?!

— Нет. Не понял, — я честно посмотрел в глаза следователю. — Я не вымогал взятки. И не превышал.

Подобное обвинение возможно только в отсутствие записи, когда мои показания и показания Клима уравнивались в глазах следствия. Но запись не могла пропасть, Семён ни за что не допустил бы такого.

Хотя…

Могу ли я сейчас верить Семёну, с которым у меня, вопреки слухам, не было никаких дружеских отношений? Шлемову и Маринке я тоже верил.

И где я теперь с этой верой…

Я разом вспомнил свои вчерашние размышления про Клима и вдруг увидел себя стоящим на бесконечной гладкой плоскости в странном, огромном, переливающемся сиренево-золотистыми оттенками пространстве. Там, внизу, в плоскости, как в зеркале, были та жизнь и тот мир, к которым я привык и которые знал. И сейчас я чувствовал себя насильно, буквально за шкирку выдранным из этого привычного существования. А плоскость дрогнула. И не просто дрогнула, а стала наклоняться, провоцируя меня соскользнуть куда-то вниз. В непонятную, неведомую и оттого жуткую бездну.

И вместе с этим ощущением-картинкой пришло чёткое понимание: нельзя.

Я должен удержаться на этой плоскости, даже если она встанет на ребро.

Спокойно, Лёха. Спокойно.

Но подумать о том, с какого перепугу я словил такой глюк, я не успел. Какая-то часть сознания активно уцепилась за предложенную картинку, словно она была не менее реальна, чем всё, что меня окружало на самом деле. И я плюнул. Чёрт с ним, с глюком.