Книга Отряд, страница 39 – Елена Зикевская

Кролик… Я запомню.

А чудо зовут Марья.

— Но он нормальный? В себя придёт? — Семён явно встревожен. И это очень подозрительно. Сначала так подставил, а теперь о здоровье волнуется. С чего это вдруг? На кого он работает?

— Видно будет, — светило нейролингвистики буднично пожал плечами. — Могу сказать только одно: все показания сейчас лучше, чем были. Состояние стабильное, и умирать он пока не собирается.

Конечно, не собираюсь. Только благодаря Марье, а не вам.

— Дьявол… — Семён небрежно отбросил папку на один из стульев и потёр лицо ладонями. — Мы были так близко… Что я теперь скажу?… Сукин сын! — Особист с маху ударил кулаком по куполу капсулы. Прозрачный пластик удар выдержал, а Семён смотрел на моё тело. Яростно, зло, как на добычу, ускользнувшую из зубов в самый последний момент.

— Не вздумай умереть, Донников. Ты мне во как нужен! — он резко сжал ладонь в кулак. — Мне за тебя головой отвечать!

— Вы же говорили — в расход, — профессор холодно смотрел на Семёна. Особист медленно выпрямился.

— Если бы мы сегодня узнали всё, что нам нужно, — да.

Твою мать…

Ох, спасибо тебе, господин Зарубин, за твоё усердие. Если бы не ты, выкачали бы из меня нужное и прибили бы на месте. Несчастный случай, о котором все знают. И концы в воду. Чисто и красиво всё. Хороших сокамерников тебе, Шармат Иванович! И лёгкой смерти.

ЧК живым тебя не выпустит.

Семён об этом позаботился. Хорошо подставил. Хоть как ты теперь доказывай, что не виноват, но на сканирование памяти ты не пойдёшь. А если и захочешь всех сдать, Семён этого не допустит.

Видно, очень важная эта информация, что ОСБ всех причастных убирает. Даже мой бывший отдел распустили. А вот гений на них работает, им нужен — потому и живой.

— Что с блоком, Фёдор Михайлович? Снять удалось?

— Нет, — гений недовольно покачал головой. — Мы подошли очень близко. Первый уровень защиты он прошёл сам. Шансы, что он смог бы пройти и остальные, были. Но последняя инъекция вызвала странную реакцию. Он вдруг начал умирать от аллергического шока, и его память закрылась намертво.

— То есть второй раз…

— Его просто убьёт, и мы ничего не узнаем.

— Хотите сказать… — Семён внимательно смотрел на профессора.

— У вас нет выбора, если вы хотите получить эту информацию.

— Проклятье! Сукин ты сын! — Семён ещё раз врезал кулаком по куполу капсулы, подхватил папку, резко развернулся и стремительно вышел из лаборатории.

Светило нейролингвистики кинул взгляд на датчики и последовал за особистом, оставляя моё тело в капсуле в гордом одиночестве.

Я плавно спустился вниз, протянул невидимую руку, коснутся пластика капсулы, но пальцы легко прошли насквозь. Я чуть усмехнулся. Эх, Лёха, Лёха… Вляпался всё-таки по самые уши.

Что теперь со мной будет?.. Хитёр Семён, хитёр. Чисто сработать хотел. Меня под сканирование подвёл, Шармата — под моё убийство. Все следы бы замёл. Да обломалось ему со мной. Это он ещё завещания не видел. На какого-то Королёва Сергея Викторовича.

Хотя… Если решил Шармата убрать, завещание подделать — ему не проблема.

Вот чёрт. В себя приду, аннулирую эту бумажку сразу же. Потом новое напишу.

Радовало только одно: пока не вспомню то, что им нужно, я буду жить.

И это время надо использовать как можно эффективней.

Потому что жить хотелось ещё долго.

Перед капсулой я стоял, наверно, минут пять, не решаясь вернуться в собственное тело. Если там — кома, то, скорее всего, я ничего не буду ни слышать, ни видеть. А мне хотелось знать, что предпримет Семён дальше. Не оставит же он меня здесь, местному гению и другим работникам института на обозрение. Можно было бы проследить за ним, но отлучаться от капсулы я опасался. Точнее, опасался не найти своё тело по возвращении.