Книга Записки ведуна. Утопленник Васька и другие истории, страница 9 – Елена Зикевская

Осушил вёсла, накормил парочку, пока лениво не отплыли, на волнах покачиваясь: греби, мол, турист, разрешаем…

Я вёсла взял, глядь-поглядь — а нету указателя! Чётко помню — на него плыл, ни водой, ни ветром лодку не развернуло: откуда приплыл — вижу, а куда дальше — хрен знает! Сматерился негромко — закружило озеро, и решил вдоль берега плыть: не напрямую, как хотелось, зато наверняка протоку не пропущу.

И верно: нашёл, красавицу!

Совсем на первую не похожа: берега людей не жалуют, на выходе над головой мост навный…

Выплыл я тихонечко, смотрю, а у следующего указателя такое место тихое — не проплывай мимо! И видно: бывают здесь люди — тропка есть, да и пятачок у воды вытоптан. Но далеко явно не ходят: старшая навка тут живет, она гостей не жалует.

Да мне берег не нужен, я и в лодке посижу. Подплыл поближе, встал напротив, в сторону озера следующего посмотрел и понял: не поплыву дальше. Озеро там большое, водяной с русалками там обитает. Вон и девчонки резвятся, только хвосты над волнами плещут: в салки играют. А тут место тихое, нейтральное, на воде солнышко, на тропинке тенёк.

И старшая навка тут как тут. Встала за сосной, руки на груди сложила, смотрит строго: и прогнала бы, да повода нет. Наслышана уже про меня.

— Я выходить на твою землю не буду, в лодке посижу. Позволишь?

Подумала немного и кивнула: сиди. Причалил я, лодку привязал, футболку снял, сижу на носу, на солнышке греюсь, пиво открыл, консервы. Хлеба отломил и понял — вкуснее не ел ещё. Словно солнцем и силой напитан!

Старшая за плечом не стоит, а покосилась так, экий, мол, гость…

Угостил её и хлебом, и наливку открыл, не пожалел. Деду на обратной дороге ещё куплю. Угостилась старшая, улыбнулась скупо, отошла, вроде как по делам. А за место неё утки толпой приплыли. Не серые, помельче да поярче. Страха перед человеком в них никакого. Избаловали их тут туристы, сразу видно.

Долго я уток кормил, а глядь — средь кубышек и русалки зубами засверкали. Приплыли посмотреть, кто тут такой смелый, у старшой навки пьёт. И красивые же девки! И шатенка, и рыженькая, и с изумрудными волосами, а кто и как солнечные лучи вместо волос распустил. Навки против них как простушки против моделей. Ещё бы такие Ваську с его соплями к себе подпустили.

А русалки переглядываются, смеются да прелестями своими заманивают: нет-нет, да и вынырнут, словно ненароком, человечье показать.

— Хороши вы, — говорю. — Да не полезу я в воду — холодная больно! Да и хвосты у вас.

— А мы и без хвостов можем, — отзываются. — На русалью неделю.

— Так то весной, а сейчас уже осень скоро, — смеюсь. — Никуда ваши хвосты не деть сейчас.

— Угостил бы хоть, молодец, — надули губы, а против правды не попрёшь. — Али жалко тебе?

— Для таких красоток не жалко! — Отвечаю. — Здравы будьте!

Плеснул им щедро наливки. Они на лету капли похватали, зарумянились, краской налились — чисто живые девки! Эх, манят! Хотел сказать, да не успел: справа так за бортом кашлянули увесисто.

Ух ты! Сам водяной явился!

— Кто это тут моих девок спаивает? — Сурово спрашивает, сразу видно — хозяин. На голове венец из коряги; волосы, усы и бородища длинные, тёмной зелени. То ли тина, то ли водоросли — и не поймёшь уже, где что. А по лицу видно — серьёзный мужик, состоявшийся.

От попал, думаю. Водяной не русалки, рассердится — лодку только так в любом месте перевернёт и веслом по затылку приласкает. И буду с Васькой на пару слизью обтекать. Нет ведь у меня ни оружия, ни защиты какой, я ж не воевать сюда плыл. И на берег нельзя: вон старшая из-за сосен щурится, следит, чтобы слово не нарушил. Они тут хозяева, а я гость незваный.