Книга Два невольника для светлой, страница 36 – Тиана Макуш

И она скрывала, что отцом ее ребенка был человек, а не эльф. Более светлая кожа вполне объяснялась связью со светлым эльфом, а отставание роста ушей от всего тела стало заметным как раз годам к десяти. Отличия в фигуре и того позже – годам к четырнадцати. Он как раз начинал заглядываться на девушек, но однажды мама не вернулась с вылазки – отряд наткнулся как раз на большую стаю каменных волков. Тогда погибли еще двое эльфов, а выжившие похоронили тела на месте, потому что нести их было слишком далеко.

Ней не успел даже оплакать потерю, ему дали всего ночь, а утром уже привели к Матриарху. Сначала на него излили всю ненависть к полукровкам, видимо, давно копившуюся в душе, потом в самых унизительных выражениях расписали будущее, безрадостное настолько, что оставалось лишь сбежать или вовсе прекратить свою никчемную жизнь, но… Последнее откровенно пугало – в юности не веришь, что жизнь однажды может закончиться, не говоря уж о том, чтобы набраться смелости прервать ее самостоятельно. А первое тоже страшило – одиночеством. Ведь Матриарх подробно объяснила мальчишке, почему он не найдет себе места ни у эльфов, ни у людей. Да и привык он ненавидеть последних, как и все вокруг.

Возможно, чуть позже он все же пришел бы к какому-то решению, чтобы избежать всеобщей ненависти и презрения, теперь перекинувшихся на него (разве что дочь Матриарха, чуть младше него, всегда относилась к шпыняемому мальчишке достаточно равнодушно), но Нею не дали такого шанса. После того разговора с Матриархом, его первой госпожой, жизнь проходила как в тумане: он выполнял приказы, терпел унижения, даже не думая о свободе, принимая свою судьбу.

– Мама погибла, когда мне исполнилось пятнадцать, тогда же стала слишком заметна и полукровность. И госпожа Раэниса сделала меня своим личным рабом.

– В пятнадцать?!

– Ну да, рабство защищало меня от смерти, по ее словам. – Сначала Ней не понял, отчего госпожа так возмущена, но когда до него дошло, отчаянно замотал головой: – Вы не так поняли, госпожа! Я был рабом, продолжал учиться воинскому делу и охотничьему, чтобы приносить клану пользу. На мне тренировали потом молодых воинов, я участвовал в вылазках за дичью, ну а в остальное время выполнял всякую разную необходимую работу.

Самую грязную, которую больше никто не хотел выполнять. И опять он этого не стал говорить. Что было, то прошло… Он очень надеялся, во всяком случае. Госпожа Майливиэль казалась другой, и Ней мечтал, что его жизнь рядом с нею станет если не хорошей, то не такой беспросветной, как раньше.

Почему-то слова Нея о личном рабстве у матери Нэриэмы дико взбесили Майли. Нет, она и так знала, что у рабов жизнь не сладкая, но даже не представляла, насколько та может быть тяжелой у раба-полукровки. Нэриэма показалась ей хоть и холодноватой, но какой-то честной, что ли, справедливой. Мать, видимо, была совсем другой. И знать, что над ее Неем какая-то чужая женщина издевалась прям с детства, было неприятно.

Ее Ней… Он же и в самом деле ее – в прямом смысле. И теперь уже по собственному выбору. Хотя какой тут выбор, когда без выбора? Уходить жить в лес в одиночку – даже не смешно. Уж она знает, о чем говорит – нескольких недель скитаний для понимания вполне хватило.