Книга Танец с Принцем Фейри, страница 143 – Элис Кова

– Все это не любовь, – печально произносит он.

– Мой отец любил Джойс. Она тоже его любила. И я видела, как любовь поглощала его день за днем, ослепляла, превращала всего лишь в оболочку человека, которого я знала прежде. Он оставался безучастным, когда Джойс и Хелена из… – Слово застревает у меня в горле.

– Когда они что? – В его низком голосе звучат гневные нотки. Я качаю головой. – Когда они что? – повторяет он более твердо.

– Когда они надо мной издевались.

Теперь я по-настоящему дрожу, но вовсе не от страха. Такое впечатление, будто с каждым проходящим годом меня все крепче сжимала невидимая рука. С помощью самого страшного в мире орудия пыток, хотя я даже не подозревала, что его на мне применяли. И ни момента облегчения. Лишь постоянные, все возрастающие мучения. Но сейчас, когда слово срывается с губ, узы, которые держали меня, ослабевают. Как будто признав то, что мне пришлось пережить, я могу наконец-то встать на путь освобождения.

– Отец любил меня… но с появлением той женщины его любовь не принесла мне ничего хорошего.

– Все это не любовь. – Дэвиен берет мое лицо в ладони и проводит большими пальцами по щекам, стирая текущие из глаз злые слезы. – Называть это любовью – значит оскорблять величайшее чувство в мире. Любовь, если она настоящая, обладает большей силой, чем сама магия.

– Тогда почему? – спрашиваю я, хотя откуда ему знать ответ. – Почему отец их не остановил? Разве только из любви к Джойс?

Однако, задавая вопрос, я вспоминаю обрывки разговора, который старалась выбросить из головы. Я была тогда еще ребенком, и те несколько фраз не показались мне слишком уж важными, но теперь…

«Она нам нужна, Катрия. У нее есть шахты. Компания переживает трудные времена… и она первая, кто способен облегчить боль после смерти твоей матери».

Я прерывисто вздыхаю.

– Не знаю, – признается Дэвиен.

– Хотела бы у него спросить, – шепчу я.

– Я бы тоже хотел, чтобы у тебя появилась такая возможность. Но даже если бы ты успела задать все нужные вопросы… Лишь ты одна способна даровать себе покой, когда сумеешь примириться с тем, что тебе пришлось пережить. – Дэвиен прижимается своим лбом к моему. – И этот покой принесет тебе любовь. Любовь к себе.

– Хватит с меня любви! – Я его отталкиваю.

– Но ты ее никогда не знала.

– Ты лжешь, – качаю я головой.

– Вовсе нет. Ты просто хочешь, чтобы мои слова оказались неправдой, ведь так было бы легче объяснить все те ужасы, которые ты пережила. – Он видит меня насквозь.

Я уже не сдерживаю слез, с губ срываются рыдания, высвобождая застарелую боль. Дэвиен вновь сокращает расстояние между нами, но я больше его не отталкиваю. Положив руку на мой затылок, он притягивает меня к себе и обнимает за талию. Я утыкаюсь лицом ему в грудь.

– Почему? – Я понятия не имею, о чем именно спрашиваю. В единственном слове заключено слишком много всего. Почему мне досталась такая семья? Почему я никогда не могла заслужить их нежности?

– Для жестокости нет ни причин, ни оправданий. – Дэвиен качает головой и целует меня в волосы. Никогда еще я не чувствовала себя более защищенной, чем в этот миг, и отчего-то слезы текут еще сильнее. – Но клянусь тебе, Катрия… всем, кто я есть и кем буду… пока я жив, больше никто и никогда не причинит тебе боли. Ты не обязана возвращаться в тот дом. Однако, если сама захочешь столкнуться с ними лицом к лицу и обрести немного покоя, клянусь, что буду рядом с тобой.