Книга Чужая роль, страница 21 – Дженнифер Уайнер

— Хепберн, — пробормотал он, покачал головой, изумляясь собственной глупости, и стал подниматься по ступенькам. Жаль, что его рубашка так помята. И жаль, что он не догадался надеть шляпу.

— О, кого я вижу!

Льюис так растерялся, что даже подскочил и уставился на женщину, чье лицо показалось ему незнакомым.

— Мейвис Голд, — представилась женщина. — А куда это вы, такой разодетый?

— Я… только…

Мейвис Голд хлопнула в ладоши так энергично, что полные загорелые руки мелко задрожали.

— Элла! — прошептала она так громко, что, кажется, слышал весь город, и осторожно провела пальцем по чашечке тюльпана. — Как красиво! Вы настоящий джентльмен! — просияв, воскликнула она, поцеловала в щеку и заботливо стерла след помады. — Удачи вам.

Льюис кивнул, набрал в грудь воздуха, в последний раз переложил подарки из одной руки в другую и повернул колесико звонка. Прислушался, не играет ли радио, но расслышал только легкие шаги Эллы.

Она открыла дверь и озадаченно уставилась на гостя.

— Льюис?

Он, неожиданно засмущавшись, кивнул. На ней были голубые джинсы из тех, что доходят до середины икр, свободная белая рубашка и никаких туфель. Голые длинные незагорелые ноги прекрасной формы, с жемчужным лаком на ногтях. При виде этих ступней хотелось зацеловать ее. Вместо этого Льюис громко сглотнул в надежде смочить вдруг пересохшее горло.

— Привет, — выдавил он.

Ну вот, это уже что-то. По крайней мере начало. Меж бровей Эллы появилась вертикальная морщинка.

— Стихотворение оказалось чересчур длинным?

— Нет, с ним все в порядке. Я пришел потому, что… ну… подумал, что, если…

«Давай, старик», — приказал он себе. Он был на войне, похоронил жену, не сломался, когда единственный сын стал республиканцем, и приклеил на задний бампер микроавтобуса стикер с предвыборным лозунгом Раша Лимбо [19] . Довелось ему пережить моменты куда хуже, чем этот.

— Не согласитесь поужинать со мной?

И сразу понял: сейчас она отрицательно качнет головой.

— Не… не думаю.

— Почему? — вырвалось у него.

Элла вздохнула. Льюис воспользовался ее замешательством.

— Ничего, если я войду?

Она не слишком охотно открыла дверь и впустила его. Квартира оказалась не захламленной, как большинство небольших помещений в «Голден-Эйкрс», обитатели которых пытались втиснуть накопленные за всю жизнь вещи в маленькое пространство. Полы были вымощены плиткой, стены выкрашены в кремовый цвет. У стены стоял белый диван из тех, что, по мнению Льюиса, хороши больше в рекламе, чем в жизни, особенно если у вас есть внуки и эти внуки любят виноградный сок.

Он сел на один конец дивана, Элла устроилась на другом и поспешно подобрала под себя босые ноги.

— Льюис, — начала она. Он немедленно встал. — Пожалуйста, не уходите. Дайте мне объяснить.

— Я никуда не ухожу. Просто хотел бы найти вазу, — пожал плечами Льюис.

— Подождите, — попросила Элла, явно встревожившись при мысли о том, что он будет копаться в ее вещах. — Я принесу.

Она поспешила на кухню и вынула из шкафчика вазу. Льюис наполнил ее водой, поставил тюльпаны, вернулся в гостиную и водрузил вазу в центр журнального столика.

— Ну вот, — удовлетворенно вздохнул он, — теперь, если вы мне откажете, придется каждый день смотреть на цветы и чувствовать себя виноватой.

Какое-то мгновение женщина, казалось, была готова улыбнуться, но глаза тут же вновь стали грустными, и Льюис так и не понял, показалось ли ему.

— Видите ли… — начала она.

— Погодите, — остановил ее Льюис, открывая коробку конфет. — Выбирайте.

— Но я не хочу, — отмахнулась она.

Льюис надел очки и развернул красиво разрисованный вкладыш.

— Сейчас узнаем, что тут лежит. Значит, так: эти шоколадные сердечки — с вишневым ликером. А кругленькие — нуга.

— Льюис, — твердо сказала она, — вы чудесный человек и…

— «Но», — поправил он. — Я слышу «но» в вашем голосе.

Он снова поднялся, пошел на кухню и поставил кипятить чайник.

— Где ваш праздничный фарфор? — крикнул он. Элла, охнув, поспешила за ним.

— Не волнуйтесь. Я просто хочу заварить чай, — уверил он.

Элла перевела взгляд с Льюиса на чайник.

— О'кей, — кивнула она, доставая две кружки с рекламой публичной библиотеки округа Броуорд. Льюис бросил в них чайные пакетики, поискал сахарницу (наполненную пакетиками подсластителя) и поставил на стол вместе с пинтой обезжиренного молока.

— Вы всегда такой хозяйственный? — удивилась она.

— Далеко не всегда.

Он открыл холодильник, отыскал лимон в ванночке с овощами и принялся нарезать.

— Но когда моя жена заболела и поняла, что… не важно. Словом, она поняла. И стала давать мне уроки.

— Вам ее не хватает? — спросила Элла.

— Очень. Я думаю о ней каждый день.

Он поставил ее кружку на блюдце и понес к столу.

— А как насчет вас?

— Видите ли, я не знала вашу жену и не могу сказать, что тоскую по ней…

— Шутка!

Льюис захлопал в ладоши, уселся рядом с ней и осмотрел стол.

— Все же чего-то не хватает. Можно? — осведомился он, открывая морозилку.

Элла, с несколько ошеломленным видом, кивнула. Он порылся в морозилке нашел предмет знакомой формы, в котором тут же узнал замороженный торт от Сары Ли. Любимый десерт Шарлы. Часто он просыпался ночью и обнаруживал ее перед телевизором. Жена смотрела новости и увлеченно жевала размороженный торт. Обычно подобные ночи знаменовали очередное окончание диеты из грейпфрутов и тунца, на которой она сидела дважды в год. «Поцелуй меня, — шептала Шарла, натягивая на плечи ночную рубашку. — Давай сожжем еще немного противных старых калорий…»

— О'кей? — спросил он, вручая торт Элле.

Она кивнула, поставила торт в микроволновку. Льюис прихлебывал чай и следил за ее движениями. Похоже, тазобедренные суставы у нее свои собственные.

И едва не рассмеялся, поймав себя на дурацких мыслях, когда, один из его внуков, во время последнего приезда сказал, что может с одного взгляда отличить, настоящая ли у женщины грудь. Льюис решил, что обладает тем же талантом в отношении бедер.

— Чему вы улыбаетесь?

Льюис слегка пожал плечами.

— Подумал о внуке.

Ее лицо сморщилось, как смятый бумажный пакет. Элла немедленно взяла себя в руки, и Льюис так и не понял, видел ли он в самом деле то, что успел увидеть? Отчаяние. Ему хотелось сжать пальцы Эллы и попросить рассказать, что произошло, кто так сильно ранил ее. Он уже положил руки на стол, но тут вдруг заметил, что у нее такой вид, словно из замороженного торта вдруг вылез таракан.