Книга Три комнаты под березой, страница 92 – Ирина Седова

— Знаю я, где эта дача. Никому не рассказывай ничего, кроме капитана Фатьянова, лучше притворись, будто ничего не помнишь. Вот идет твоя мать, у нее твои документы. Твои настоящие документы. Сейчас тебя нам с ней отдадут, а ты на все, что бы мы ни сказали, кивай головой — разбираться будем потом. Договорились?

Девочка кивнула. Она вела себя несколько странно, словно была под допингом, и на мать она смотрела так, будто видела ее первый раз в жизни. Но несомненно это была Белла, и слезы ее несомненно были искренними. Сильная психическая травма также была несомненной… Из N Болгарин повез обоих: и дочь, и ее мать, уже на своей машине, и не к ним на квартиру, а в свой особняк, под охрану. После чего развернулся и помчался вершить правосудие так, как он его понимал. То есть по старинному закону «Око за око, зуб за зуб».

Анч сидел на подоконнике. Облик у него был самый нужный: он снова был забавной лохматой игрушкой, безобидной на вид и нисколько не пугающей. Что не мешало ему внутренне ликовать. Он давно не испытывал такого кайфа — даровая энергия страданий грешника обволакивала его со всех сторон, струилась ему в уши, конденсировалась в рогах и копытах. Самым восхитительным было то, что за эту энергию ему не надо будет отчитываться — она была халявной, то есть его очередь организовывать возмездие согласно пунктам договора еще не наступила. Не было потрачено ни единого из задуманного по плану ресурса, они все были еще в запасе, а это был просто неожиданный бонус.

Его клиент сам организовал себе то, что сейчас с ним происходило — месть родственников одной из похищенной им девочек. Лучшей из них — той девочки, любви которой, светлой и яркой, Анч успел вкусить. И которую потерял, чуть девочка поняла, что он точно такой же садист и ублюдок, как ненавистный ей Югенс. И вот этой-то потери простить своему боссу по договору Анч не был способен ни за какие сюжеты Вселенной. Он ждал — и дождался.

Экзекуция началась сразу же, как только на дачу приехал Болгарин. К его появлению Югенс уже сидел, привязанный к креслу и умолял его отпустить — то есть пока ему не заткнули рот кляпом. Едва появившись, Болгарин достал из конверта одну из фотографий, показал ее Югенсу и спросил:

— Узнаешь?

Ужас, который сгенерировал организм Югенса, сразу включил все приемные антенны Анча — казнь началась. Болгарин приступил с самого важного — с эпизода, который делал пощаду невозможной.

— Разлепите ему его поганую пасть, — приказал он. — Раздвиньте челюсти. Так держать, пока я не вставлю ему кол в его воняльник.

(И все это делалось, и Анч видел, как заостренная с двух сторон палка, проколов нижним концом язык уперлась верхним в Югенсово нёбо, исторгнув первый вскрик и два фонтана слез из глаз преступника.)

— Знаешь, для чего это сделано? — спросил у того Болгарин, и голос его вибрировал от ярости.

(Югенс помотал головой).

— Мы тебе сейчас зубы будем рвать. Медленно. По очереди. Без анестезии… начнем с верхних резцов. Бугай, приступай!

Зубов у Югенса было достаточно. Бугай рвал их медленно, степенно, каждый в несколько приемов, извлекая из глотки казнимого очередной стон. И когда он добрался до клыков, Югенс первый раз потерял сознание. Но погрузиться в беспамятство ему не позволили — поднесли что-то к носу и продолжили. Покончив с клыками на верхней челюсти, перешли на нижнюю, а затем снова на верхнюю челюсть, присыпав место, где только что было 6 зубов, солью.