Книга Последняя Хранительница, страница 113 – Полли Нария

Уснуть я так и не смогла, отчетливо слыша, как где–то над нами рычат и воют демоны, которые не спешили покидать деревню. Такое большое скопление тварей, да еще и в дневное время наталкивало на не утишающие мысли – завеса между нашими мирами истончается, и если, я не исполню волю своей матери, этот мир рискует стать обеденным столом, пировать в котором точно будут не люди.

Сложно сказать, сколько я пролежала, тяготимая своими мыслями, но в этом темном месте, набитом сырыми овощами, кореньями и, хвала Хроносу, вяленым мясом, время потеряло всякие ориентиры. Возле самой лестницы, на деревянной полке нашелся огарок свечи, и с помощью двух кремниевых камней, я зажгла ее. Тусклый свет озарил комнату и лежащего на полу мужчину, который продолжал спать крепким сном, восстанавливая свои силы.

Пока он безмятежно спал, я заглянула в разрезы истерзанной одежды, чтобы удостовериться в безобидности ран, пробегая по ним пальцами и смазывая найденной у целительницы дома смесью. Я продолжала это делать до тех пор, пока не почувствовала, что пульс моего пациента резко изменился. Рука моя опиралась на грудную клетку Соловья и гулкие, быстрые удары сердца под ней заставили меня поднять свой взгляд и встретиться с вполне ясными медовыми глазами пришедшего в себя мужчины.

Я стояла на коленях, прямо перед ним, нависая сверху. Соловей смотрел напряженно и пристально, не отрываясь от моего лица, будто искал в нем что–то только ему известное. И то, как он это делал, пробудило во мне волнение и вместе с тем, ощущение чего–то томительного внизу живота. Рука мужчины стала медленно подниматься по моему бедру, поверх платья, крепко, но без напора, и закончила двигаться на моей талии. Тем самым он будто говорил, что уже не отпустит меня, не даст мне отступить. Секунда промедления, и он молниеносно прижал меня к себе. И теперь я полностью лежала на нем, осязая крепкое мужское тело подо мной, все его мышцы и выпуклости, от соприкосновения с которыми меня кинуло в жар. Я боялась издать какой–либо звук, хотя понимала, что на самом деле сейчас и здесь все слова перестали иметь для нас значения. Мы растворялись друг в друге сильнее и сильнее, при этом, так и не пошевелившись.

Наши губы находились так близко, наши носы едва соприкасались, а дыхание стало неразделимо, стало единым для двоих. Интимность момента кружила голову, особенно когда я чувствовала, как он вдыхает то, что только что выдохнула я.

Время тянулось, как мед, выливаемый из банки, и я осознала, что Соловей ждет моего решения – сейчас он давал мне право на выбор. Но он и не догадывался, что уже давно у меня был только один возможный вариант, от которого я не собиралась отказываться.

Я отстранилась.

Глаза Соловья тут же сузились, но руки он не сжимал, готовый в любой момент отпустить меня. Чувствуя свою невидимую власть над этим мужчиной, во мне взыграло неведомое до сели женское довольство, отчего я лукаво усмехнулась, а потом, пока не успела передумать, повернулась к свече и задула ее.

– Не стоит тратить огонь понапрасну…

И уже без доли стеснения упала в объятия мужчины, впервые сама даря ему свой поцелуй. Неумелый, изучающий, неторопливый и бесконечный. Мы будто знакомились заново, полностью открываясь перед друг другом, впуская в потаенные уголки своих душ. Вздох удовольствия вырвался изо рта Соловья, когда я запустила пальцы в его волосы, и он поспешил дать волю своим рукам, тем самым срывая с моих губ такой же стон, словно мы находились в борьбе за каждый глоток воздуха.