Книга Однажды суровой зимой, страница 111 – Елена Михалёва

Нищенка жалела малыша. Возможно, его бросила в какой-нибудь канаве родная мать, когда увидела знаки нефилима на коже младенца. А старуха подобрала его. Скорее всего, потому что не видела в нем нефилимское отродье. Физически не могла увидеть.

Они ночевали, где придется: под мостами, в заброшенных сараях, на старых складах, где кишели крысы, а если очень повезет, в ночлежках для бедняков. Царство болезней и отчаяния. Любой другой малыш давно умер бы от тифа или чахотки. Но только не крепкий потомок трех рас. Возможно, однажды он бы вырос поддержкой и опорой своей пожилой спасительнице. Он мог бы вывести ее из мрака нищеты и отчаяния в свет достойной старости. Если бы не такая же суровая зима.

Снег валил не переставая. Они заночевали под мостом. В том месте, где городские стоки выводят теплые отхожие воды из труб в богатых домах. Только тепла едва хватало на то, чтобы обогреть чахлую старушонку и маленького мальчика. Она лопотала что-то бессвязное и прижимала к себе ребенка. То ли чтобы согреть его. То ли чтобы согреться самой. Ее тело била мелкая дрожь. Начался жар. Возможно, это помогло мальчику пережить ту страшную ночь. Слепая нищенка отдала ему жар лихорадки, что сжигал ее изнутри. Наутро она затихла. Перестала трястись и бормотать. А мальчик еще несколько часов пролежал вот так, прижимаясь к остывающему телу.

Далейна нашла городская стража. Его отвели в сиротский приют, где маленькому нефилиму было просто не прижиться. Даже не выжить. Не вынеся насмешек и издевательств, ребенок сбежал. И попал в руки к сердобольному доброму толстячку, который оказался поставщиком работорговца.

Его продавали, как диковинку. Он переходил от одних хозяев к другим, терпя унижения. Он убегал. Его ловили. Карали. Перепродавали за большие деньги. Раб-нефилим был желанным трофеем.

Но чем старше он становился, тем громче пела в нем необычайная кровь. Характер креп. А с ним крепло и тело. Наливались мышцы. Тяжелел взгляд бирюзовых глаз. Полнился ненавистью к хозяевам. И теперь его продавали, как продают взрослого льва или тигра — от страха не совладать однажды с его зубами. В тринадцать лет Далейн был сильнее, чем двадцатилетние сыновья хозяев.

Так его продали пиратам. Но будучи мальчиком умным, он быстро заслужил уважение, а потом и занял почетное место среди морских бандитов и работорговцев. Те, кто был жестокими пленителями, теперь сделались его верными слугами. Боялся не Далейн. Боялись Далейна. Имя его обросло самыми страшными из морских баек еще до того, как ему перевалило за второй десяток.

— Diabolus! — плевались жрецы, когда пираты грабили прибрежные монастыри.

Образ пирата-нефилима передавался из уст в уста. Монстр с рогами и копытами, который ест младенцев и пьет кровь молодых дев. И что только люди не придумают! Впрочем, в одном они оказались правы. Далейн был жесток.

Он не щадил тех, кто оказывал сопротивление. Продавал пленных в рабство. Мог выбросить человека за борт в открытом море, если тот был слишком дерзок. Не ведал прощения и был скуп на милость. Как были скупы все те, кто окружал его в детстве.

Демонская кровь пела в нем громче ангельской. И не было управы на неуловимого злодея. А целая армада кораблей делала его практически неуязвимым. Никто из посторонних не мог подобраться близко к нефилиму, который этого не хотел. К тому, кто владел саблями, как нефилим. И стрелял из лука, как нефилим. Тайные агенты из разных королевств пытались втереться к нему в доверие. Никто из них не вернулся.