Книга Свечница для королевского сына, страница 3 – Таня Тайлер

Но кроме свечей в кладовке ничего не было. Мои размышления прервал громкий раскатистый смех, который доносился откуда-то поблизости. Окинув взглядом помещение, заметила тонкую полоску света под одной из дверей.

Стоять в кладовке было глупо, меня все равно когда-нибудь найдут, так что надо было попытать удачу и узнать, что там творится за дверью. Шла к двери тихо и аккуратно поднесла ухо, прислушиваясь к происходящему по ту сторону. Кажется, там несколько человек, и им весело.

Только я собиралась открыть дверь, как в голову пришла мысль, а не безопаснее ли отправиться к другой двери, где никого нет?

На цыпочках пересекла помещение и прислушалась. Немного приоткрыла дверь и высунула голову. Прямо над головой висела небольшая лампада с огнем, вокруг нее вилась мошкора. Дверь выходила на небольшое крылечко, а за ним — нечто вроде огорода. Было достаточно темно, сложно было что-либо разглядеть дальше забора. Кажется, там были какие-то дома. На улице тепло и пахло свежестью летнего вечера. Ничего себе контраст с дождливым городом!

Что это вообще за место, что происходит? Может люди за дверью помогут, они наверняка знают, как отсюда выбраться. Так что я развернулась и уверенно отправилась в другой конец коридора.

Чуть помедлила перед самой дверью и распахнула ее. В глаза, привыкшие к полумраку, ударил свет свечей. Инстинктивно зажмурилась.

Голоса мгновенно стихли.

— Тебя только за смертью посылать, где ты была-то так долго, окаянная?

От удивления глаза раскрылись сами собой. Находилась я в довольной большой комнате. В углу, где было больше всего света, расположилась большая деревенская печь. Таких печей в жизни не видела, только на картинках в книгах. Поверх печи лежало красное стеганое покрывало. На нем — две взбитые подушки.

У стены между окнами стоял книжный шкаф. Он занимал все место от пола до потолка и был под завязку набит книгами. Окна по обе стороны от него задернуты белоснежными занавесками с вышивкой. А около шкафа стояло старое потрепанное кресло. У противоположной стены, рядом с печью — деревянный стол и две деревянные лавки. На каждой лавке сидело по бабке.

Одна бабушка была в белой рубахе и цветастом сарафане с огромными красными маками, на голове у нее надет красный кокошник. Вторая бабушка в белой рубахе и желтом сарафане. На ее седой голове был надет кокошник желтого цвета.

— З-драсьти, — попробую расположить их к себе.

— Здрасьти-мордасти! Ты вообще знаешь, сколько шлялась, и заявилась, на-тебе! На ночь глядя!

Я во все глаза смотрела на старичков. У них были круглые морщинистые лица, светлые голубые глаза, а одинаковые носы картошкой придавали лицам добродушное выражение.

— Анька, ну че встала как вкопанная, заходи, снимай… чей-то у тебя какой тулуп странный.

А я не Аня, я Юля. Очевидно, приняли за кого-то другого. Надо сразу все объяснить. И только я открыла рот, чтобы пуститься в объяснения, очень быстро подбежала бабушка в красном кокошнике и практически стащила с меня промокшее насквозь пальто. Понесла его к печке.

— А чего ты мокрая-то, Ань? Упала что ли в реку? — прошепелявила бабка.

— Она всегда была неуклюжей, — расхохоталась вторая.

— Бабушки, я не Аня, меня Юлей зовут.

Бабушки перестали смеяться. Одна другой на ухо довольно громко сказала, уверенная, что ее слышит только подруга: