Книга Леди, охранник и кусочек ткани, страница 108 – Екатерина Началова

— Я так и понял... — со смешком откликнулся Арс, задумчиво поглаживая женское бедро у места теоретического компресса.

Наткнувшись на стратегический ледник, бесконечные шеренги с платьями заволновались. Особый отряд с бельем на всякий случай упорхнул в шкафы. Соображая, что солдат не так прост, Ровена притихла. Арс поджал ее к себе.

— А если просто порассуждать, ты уверена, что согласна на такого, как я? — он тоже задал волнующий его вопрос.

Ровена порозовела.

«Что сказать? „Да“? Слишком прямо! „Не знаю“? Неправильно...»

— Почему ты спрашиваешь? — стараясь не выдать волнение, спросила она.

— У меня была невеста... Давно. Вы чем-то похожи... Платья, мода, общество... Она расторгла помолвку. Думаю, теперь понимаю, почему, — Арс отвечал спокойно, но Ровена почувствовала, что его руки напряглись, а в голосе начали звучать холодно-железные нотки.

Разговор из теоретического и полушутливого незаметно стал серьезным, слишком серьезным. Прильнув к груди Арсиния, Ровена чутко прислушивалась — к каждому слову, вибрирующему в мужской груди. Она давно забыла про слезы.

— ...я же простой, Вена. Без изысков. Вряд ли что-то изменится. Такая, как ты... Ты встретишь того, кто получше меня, интереснее. Того, кто тебя больше устроит... Какого-нибудь герцога, ловко раздающего поклоны.

— М-м... — задумчиво произнесла Ровена. Ответить не успела. Послышалось дребезжание колес по каменному полу. К камере, тяжело шаркая отекшими ногами, пришла сгорбленная старуха в сером переднике — разносчица. Под решетку она молча сунула поднос с нехитрой трапезой для заключенных: дымящаяся каша из репы в тарелках из запеченого хлеба, да два деревянных стакана с водой. Ложек не прилагалось: чтобы поесть, полагалось отломить хлеб и им же есть.

Подав тарелку Ровене, Арс опознал репу и нахмурился. Он помнил, что Фифа не ест репу ни под каким соусом.

— Есть другое, мать? — он поспешно прильнул к решетке. — Леди не ест репу.

Старуха покосилась за его спину.

— По виду и не скажешь... — пробормотала она.

Арс оглянулся на Ровену и осекся. Устроив тарелку в руке, высокородная баронесса живо уминала кашу, азартно черпая коричневой хлебной корочкой бледно-желтые гроздья. Даже в камере Ровена ела как на званом приеме — с прямой спиной, аккуратно отламывая по маленькому кусочку от съедобной чаши.

Скептически глянув на нее, старуха прошаркала дальше. Несколько недоуменно Арс устроился рядом с Ровеной.

— А кухарка жаловалась, что ты ее не ешь, чем не приправляй, — обронил он, одновременно жадно отламывая и засовывая в рот порядочный кусок. Каша была пресной, зато на молоке.

Вкусно.

— Не ела, — невозмутимо отозвалась Ровена, с достоинством жуя. — Но я пересмотрела свои вкусы.

— Тоже пересмотрела, значит?

— Тоже.

Недоверчиво щурясь, Арс внимательно оглядел Ровену.

«О каких вкусах она говорит? Не только ведь о репе?»

Ответный взгляд Ровены был многозначителен.

«Не только».

— Иди сюда... — Арс подтянул Ровену к себе и крепко приложился к ее губам. Ровена пахла кашей на молоке, хлебом, и Арса накрыло ощущением дома, родства... Чем-то семейным, что ли. Простым и до щемящего своим.

После ужина они лежали обнявшись. Ровена мягко ласкала кончиками пальцев отросшую щетину на мужском подбородке, щеке, гладила шею. Не привыкший к таким нежностям Арс млел, подставляясь ласке. Ощущения были даже лучше, чем в кибитке. Там было желание, торжество, победа... Они встречались в жизни много, не раз. А сейчас — тихая нежность, которую он испытывал... Сколько раз? Слишком мало.