Книга Опасное положение, страница 64 – Екатерина Началова

— Не может быть! — запротестовал один из троих. — Я сам видел его память! Княгиня говорила. Она уже все знала, дракон уже ждал!

— Да, она знала... — Ангул не отрывал пальцев от моего виска. — А князь талантливо скрыл, что он намеренно ее спас еще до того... И после. Ты убрал Виргора, да, князь? А мы списали его, как одного из жертв мести Драконов. Вы были так уверены в нем, вы были так потрясены дочерью Скорпиона, а затем атакой, что проворонили предателя, позволив ему спокойно жить под собственным боком. Слепцы! Где были ваши глаза?

Они потрясенно молчат, и я чувствую волну ненависти от них такой силы, что каждую клеточку моего тела накрывает болью. Я бы кричал, но не могу. У меня больше нет рук, на их месте куски боли. Нет, ног... Я рухнул на колени, чувствуя, как выворачиваются, скручиваются ребра. Я не могу дышать.

— Не доводи до смерти, Гнесий, — голос Ворона сочится неприкрытой злобой. — Он должен жить. Мы будем делать ему больно часто. Многократно.

Кто-то схватил меня за волосы, заставив задрать голову. Я ничего не вижу.

— Жизнь может быть гораздо больнее смерти, — с ненавистью цедит голос мне в лицо, обдувая дыханием. Это Янт или Гнесий. — Пусть живет. Он будет оплодотворять столько женщин, сколько понадобится. Хотя бы так он вернет Воронам те жизни, что исчезли из-за его предательства.

Мне вернули дыхание, и я зашелся кашлем, рвано вдыхая воздух горящими легкими. Я понимаю, что надежды больше нет. В стремительно ускользающем сознании мелькнула беременная перемазанная краской Катя среди нарисованных облачков и птиц. Зря не обнял, не поцеловал на прощание. Никогда не знаешь, какой раз последний... Сосредоточившись из оставшихся утекающих сил, послал к ней последнюю мысль:

«Люблю тебя, птенчик. Меня схватил Совет. Прости, я не смог, прости, что...»

Не знаю, услышит ли. Я поднимаю ближайшую птицу, но у меня тут же вырывают ее.

— Теперь ты наш, все твои мозги, каждая клеточка. Теперь ты будешь подчиняться. Слышишь, князь?

— ...мало. Я хочу, чтобы он страдал. Чего он больше всего боится, Ангул?

— Кроме поражения? Потерять ее, потерять ребенка.

— У меня есть замечательная идея. Пусть он дождется родов своей княгини. Как только родит, пусть сам же убьет ее, сделает то, что должен был изначально. А когда Драконы будут расследовать, просто предъявим им убийцу.

— Какой изощренный замысел. Мне нравится. Сделаем ещё и так, чтобы он осознавал все, что делает. Приятно будет осознавать, да, князь? — голос сменил тон на озабоченный. — У него на пальцах, что это? Перья?

— Это же... Быстро выжигай его! Жги! Скорее!

Это последнее, что я слышу и страх, который я испытываю, больше всех страхов, которые у меня были когда-либо.

«Срочно беги! Не верь мне! Мне внушили у...»

Великаны выламывают старые доски, расширяя щель, за которой я прячусь. Огромная стопа нависает надо мной и с силой опускается сверху.

Хруст непрекращается, пока они ломают меня.

Во мне раздроблено все.

Все.

Глава 20. Черные перья

Здесь, во тьме передо мной вновь появляется трехглавый дракон, и вновь его пасти скалят на меня зубы... Я завяз перед ним. Но теперь я поднимаю руку, отражая удары длинных клыков. Почему у меня такая крепкая рука? Она не должна быть препятствием для дракона. Недоуменно рассматриваю ладонь и вижу, как на ней переливаются черные перья. Идеально подогнанные друг к другу черные чешуйки кажутся непроницаемыми. Я взмахнул рукой. Свет закрывает непроницаемая ночь, а затем блестящие черные крылья закрывают небо. Это ночь или прилетел тот ворон из сказки?