Книга Трон падших, страница 197 – Керри Манискалко

Зависть тоже был на грани.

– Алексей! Сейчас же!

Камилла даже не заметила, что вампир тоже здесь, она смотрела только на Зависть. Но Алексей вдруг налетел на Витторию и выпроводил ее из зала под отборную ругань и зловещий хлопок дверей. Камилла услышала, как засов задвинули до упора: их заперли.

Зависть был спокоен.

Наступило затишье хищника – не человека, а существа, которое никогда им не было. Такое спокойствие, от которого становится страшно.

Камилла поддалась бы этому ощущению, если бы у нее в голове не крутилось столько мыслей. Постепенно головоломка сложилась.

Внезапно Камилла все поняла. Она думала, что Зависть отреагировал на ее ревность и на то, как нарастал накал его греха, но эта тишина, это напряжение…

Он сам ревновал. И совсем не из-за издевок богини. Они его лишь отвлекали. С их помощью он пытался скрыть истинную причину своей ревности.

Но ему это не удалось.

Волк трогал плащ Камиллы.

И ее медальон.

Он танцевал с ней на снегу.

Он обнимал ее, гладил по спине своими сильными руками. И Камилла растворилась в его объятиях. На мгновение, пусть и недолгое, она позволила Волку окутать ее вниманием.

Но Зависть был мужчиной, и его чувства не притупились.

Как только она вошла, он почуял на ней запах Волка. Вероятно, Зависть предположил, что фейри разыскал Камиллу, когда он сам пошел на встречу с богиней.

Об одной-единственной способности Волка ходили легенды.

Зависти не потребовалось много времени, чтобы сложить два и два.

Камилле казалось, что он в красках представил себе все, что с ней вытворял фейри. Точно так же, как до этого она представляла себе, чем занимался Зависть. На троне. С богиней.

Камилла не ревновала к Виттории. Она сожалела, что Зависть посмел прикоснуться к другой так, как ей хотелось, чтобы он прикоснулся к ней. Только к ней.

– Я поговорила с Волком, – сказала она.

– Я знаю.

От греха Зависти в комнате похолодало. Стены покрылись тонким слоем инея. Если бы Камилла тоже обладала такой способностью, она заморозила бы все своей ревностью.

Наконец Зависть взглянул на медальон. А может, засмотрелся на ее грудь. Несколько секунд показались Камилле вечностью. Но он отвел глаза, и лицо его казалось бесстрастным.

– Ты с ним переспала?

Голос у него был тихим, но эти слова прозвучали как удар.

Если он думал, что Камилла вздрогнет, то она и не собиралась. Внезапно ей все стало ясно. Дело было не в ней самой. И даже не в том, пустила ли она Волка снова в свою постель.

Дело было не в грехе Зависти и не в его неспособности быть удовлетворенным, как думали все его братья. Его правило одной ночи было проявлением самобичевания. Причем неоднократным.

Кирпичик за кирпичиком Зависть возводил стену вокруг своего сердца. Его отказ проводить более одной ночи с каждой любовницей означал, что он не станет рисковать, и эта стена никогда не рухнет. Так ему не приходилось бояться, что его ранят или отвергнут. Не было никакого риска проиграть. А все потому, что раньше ему делали больно. Он играл в любовь и потерял ее. Остался глубокий шрам, а перелом так полностью и не сросся.

И Зависть винил себя за выбор, сделанный не им.

Его возлюбленная смертная отправилась на Дикий Двор по собственной воле. То, что произошло, было трагедией, но он не был в ней виноват.

– Один раз. Уже давно.

Камилла сказала ему правду, зная, что он почувствует ложь. В знак доброй воли она протянула ему эту оливковую ветвь.