Книга Трон падших, страница 252 – Керри Манискалко

Леннокс проверял его. Но Зависть оградил свои эмоции стеной.

– Она уже была моей. Я ни с кем не бываю дважды.

Леннокс скривился.

– Занятно.

Он переключился на запертую в клетке Камиллу, пытаясь заставить Зависть невольно посмотреть туда же. Но тот не поддался.

Леннокс снова посмотрел на него со скучающим видом. Зависть больше не был самым занимательным существом в этом зале.

– Возможно, у нас тобой гораздо больше общего, чем я думал. Но я тоже подчиняюсь правилам. Победа есть победа. Вот твой приз.

Ничего общего у них не было.

Король поднял Чашу Памяти. Золото сияло в лунном свете, руны напоминали татуировки. Магия гудела, как камертон, но звук этот почти растворился в какофонии кровавой оргии.

Леннокс и не думал встать с трона, так что Зависти пришлось подойти к нему на два шага.

Он чувствовал на себе взгляд Камиллы. Это ощущение он узнал бы где угодно.

Зависть не поддался искушению вонзить в короля фейри кинжал своего Дома. По крайней мере, пока.

Он аккуратно обхватил чашу ладонями. Артефакт узнал хозяина, и магия вспыхнула с новой силой. Прошли столетия, но теперь Зависть наконец-то мог спасти свой двор. Он сильнее сжал чашу, и Король Неблагих выпустил ее из рук. Издевательская ухмылка так и не сошла с его лица.

– Поздравляю, Ваше Высочество, – произнес Леннокс низким бархатным голосом. – Я передам дочери привет. Уже после представления.

Зависть не смог устоять и все же посмотрел на Камиллу. У нее на лице застыло выражение сожаления и боли. Она выдержала взгляд Зависти. Казалось, она молча попрощалась с ним навсегда. Камилла знала, что он получил то, чего добивался.

И теперь ему незачем было тут оставаться.

– Моей маленькой голубке стоило напомнить, что происходит, когда она залетает в курятник. Ее мать затеяла опасную игру, похитив нашу дочь. И все потому, что я… как она там говорила? Потерял себя в разврате. Как будто сама Прим Ройс не погрязла в нем столь же глубоко и безнадежно.

Сердце Зависти забилось втрое быстрее, и вместе с пульсом ускорился и ход его мысли. Скучающим голосом он произнес:

– То есть ты ее не прогонял.

– Конечно, нет. Она слишком ценна. Зачем бы иначе эта сука-королева ее похитила?

Леннокс встал. Взгляд у него потемнел, волосы развевались.

– Пришло время восславить вашу принцессу! – обратился он к придворным. – Кто хочет позабавиться с ней в клетке?

Неблагие взревели от восторга. От возбуждения они разрывали друг друга на части зубами, крыльями и когтями. Они хотели причинить принцессе боль. Посмотреть, как она горит.

Зависть мог бы обвинить во всем влияние порочного двора, который подпитывал его магию. Он мог бы заявить, что чаша вернула его к жизни. Сказать, что ненависть к Ленноксу сломала его. Но он солгал бы.

Когда первый фейри забрался на клетку и разорвал платье Камиллы когтями, Зависть выпустил на волю свою демоническую суть.

Он думал о Камилле, навечно запертой в клетке, и о том, как фейри издеваются над ней день за днем, год за годом. Магия, которой Зависть сдерживал свои крылья, сила, которой ему больше не нужно было жалеть… все это разбилось о мощь его греха, которая вырвалась наружу.

Зависть почувствовал, как рушится защита его круга, как ускользает сознание последних демонов, оставшихся в живых. Он знал, что у него есть всего несколько минут.