Книга Сладкий апокалипсис. Ты моя, страница 75 – Сумеречная грёза

— Доза транквилизатора? Ты серьезно? Это же ерунда.

— Просто я не знаю… — ответила я и речь моя сбилась.

Курт обнял меня сзади, подмяв под себя, вдохнул запах моих волос — он часто любил это делать и поцеловал в голое плечо. Я стеснялась признаться сама себе, что на этот раз оказалась голой в постели совсем не из-за любви к чистому белью. Рука Курта, большая и жаркая, аккуратно помяла грудь, поймав пальцем сосок. Внизу заныло, я мгновенно стала мокрой. Потом ладонь опустилась ниже — к животу. Я прикусила губу, с нетерпением ожидая, когда пальцы Курта окажутся на моих влажных складках. Но вместо этого мужчина откинул с меня одеяло, толкнул на живот и навис сверху. Я услышала, как щёлкнула пряжка на его штанах. О да… быстрее бы. Но он не узнает, как сильно я жду, что он войдет меня…

Когда Курт окончательно подмял меня под себя и поводил членом по моей мокрым складкам, я невольно фыркнула — так сильно заигралась в изображении своего неприятия. И… внезапно все закончилось. Курт отстранился, быстро натягивая свои штаны. Это было так неожиданно… я давно не испытывала такого разочарования. Почему он остановился? Почему не вошёл в меня? Между ног так ныло, что я готова была сама взять его!

— Что такое? — недовольно спросила я, разозлившись, что он остановился.

Мое недовольство Курт понял по-своему.

— Смотри, какая злюка, — цокнув, сказал он. Мужчина откинулся на спинку кровати, сложив руки на груди. Его ширинка до сих пор была расстегнута, и выглядел он немного смешно, — Чего тогда согласилась, если раздвигаешь ноги через силу? Ты не хочешь. У меня ощущение, что я тебя насилую. Мне не по кайфу.

— Какое это для тебя имеет значение? Мы же договорились. Ты берешь меня вне зависимости от того, что я думаю и хочу, — сделала я попытку уломать его. Недовольство мое росло. Я готова была признаться себе в том, что если мне не удастся сохранить маску гордости, придется пасть ради удовольствия, которое я ни с кем и никогда не испытывала… нет! Ни за что.

— Огромное, рыжуля. Для меня важна отдача. Если бы ты была проституткой, мне было бы все равно — им отработать и получить свое бабло. Но ты живёшь со мной. Могла бы уж и расслабиться.

— Знаешь, Курт, трудно расслабиться, когда тебя взяли по договору. И чем я отличаюсь… от… — я не смогла произнести этих слов, назвав себя общественной девушкой.

— Через тебя что, прошла толпа мужиков? Судя по личному делу и твоим рассказам, твоего этого, как его… Марэля нельзя принимать за мужика, так что считай я у тебя первый, — Курт посмотрел на меня внимательным взглядом и мне почему-то стало смешно. Я улыбнулась, — Чем тебе не романтика? Или я тебе настолько противен?

— Нет, не противен, — ответила я, освобождаясь от одеяла и оголяя грудь. Может, вид моей груди переубедит его? — Моя неприязнь… она… была всегда. И дело даже не в тебе. Дело, скорее, в Марэле.

— Да забудь ты про этого мудака. Вечно вы бабы забивает себе голову и зацикливаетесь на всякой фигне.

— Это не фигня, — нахмурилась я, подтянув свое одеяло и закрыв им свою грудь. Чёрствый мужлан. Ему не понять моих чувств, значит, и груди моей ему не видать. Я видела досаду в его глазах, когда грудь исчезла из его поля зрения. Не передать словами, как мне это понравилось. Я поймала себя на мысли, что мне нравится его дразнить… и особенно то, как остро Курт на это реагирует.