Книга Тюр, страница 13 – Дж. С. Андрижески

Блондин был другим.

Блондин был похож на бывшего военного.

Он был худощавым, с резким взглядом, и оставался невидимым.

Нет. Тюр был уверен, что прав. Блондин был из Секретной службы.

Через несколько секунд он нашел напарника блондина, который прислонялся к бару с другой стороны. Чернокожий мужчина тридцати пяти лет был одет в более тёмный костюм и немного более подходящую для клуба одежду, и при этом полностью гармонировал с окружением, за исключением едва заметного наушника и наручного микрофона.

Тот факт, что они оба были здесь, заставил Тюра одновременно расслабиться и смутиться.

Где была Марион Равенскрофт?

Если её охрана здесь, в баре, то почему она сама не находилась в пределах видимости?

Неужели она действительно всё это время была в уборной?

Находился ли рядом с ней третий агент, возможно, женщина?

Нахмурившись, всё ещё оглядывая тёмное пространство и изучая лица в мигающих цветных огнях, Тюр задумал сделать что-нибудь более решительное. Например, спросить людей, знают ли они Марион, была ли она здесь, в клубе, или даже проверить соседние места, или убедить какую-нибудь женщину-человека сходить в туалет и поискать для него Марион…

Но тут танцевальная музыка резко стихла.

После короткой паузы, когда ритмы хауса перестали сотрясать пол, а люди на танцполе растерялись, ничего не понимая, раздался громкий радостный вопль.

Все огни разом погасли.

Вспыхнул прожектор, осветивший тёмно-красный занавес, который скрывал небольшую сцену.

Взгляд Тюра последовал за всеми остальными…

И в этот момент кроваво-красные шторы начали открываться.

***

Музыка бурлеска полилась через верхние динамики и продлилась достаточно долго, чтобы заставить всех в комнате замолчать.

Взгляд Тюра не отрывался от маленькой сцены.

Выкрашенная в чёрный цвет и окруженная зеркалами деревянная платформа имела серебристый шест в центре, а также серебристый стул, ножки и спинка которого были обмотаны мигающими разноцветными рождественскими огоньками. Рождественские гирлянды и мишура свешивались по краю сцены.

Серебряная резьба в виде оленя обрамляла верхний край зеркала, обёрнутого мишурой и красно-зелёными рождественскими украшениями.

Тюр почти не замечал этого.

Его глаза не отрывались от женщины в центре сцены, элегантно обхватившей серебристый шест длинной ногой.

В клубе раздался свист, крики и смех.

Люди выкрикивали всякое, но Тюр улавливал их слова лишь частично.

Один мужчина с особенно громким голосом выделялся среди остальных.

— МАРИ! — закричал он, бросая на сцену пригоршни серебряных и золотых блесток. — ТЫ СЕКСИ-МАМОЧКА! Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ!

Женщина, закинувшая ногу на шест, не шевелилась.

Она оставалась абсолютно неподвижной, пока стихали первые несколько тактов музыки.

Когда все сосредоточились на сцене, музыка изменилась.

Длинноногая женщина в белом меховом купальнике продолжала висеть на шесте. Вместе с бикини на ней были полосатые красно-белые чулки до колен с белым мехом сверху, ярко-красные блестящие туфли на пятнадцатисантиметровом каблуке, полосатые красно-белые перчатки до локтей и меховая шапка Санты.

Она выглядела, как очень сексуальная карамельная трость.

Тюр поёрзал на своём сиденье, не в силах оторвать взгляд от неё или этой ноги, обвившейся вокруг шеста.

Новая песня, раздавшаяся из колонок, была известна даже ему.