Книга Le Moulin, страница 4 – Дж. С. Андрижески

— Нет, — сказала она, печально улыбаясь.

Териан едва не забыл, о чем её спрашивал, но теперь он отвёл взгляд от её лица, во второй раз взглянув на одежду, в которую она была одета.

— Ах, — отозвался Териан. Он сохранял нейтральный тон.

И все же он чувствовал, как эта злость во второй раз пронзает его и сворачивается в нем клубком. Больше чем злость. Даже больше чем ревность, хотя его поразила интенсивность одной лишь этой эмоции.

Очевидно, она не была здесь проездом как человек.

Кто-то ею владел. Какой-то бл*дский червяк знал её расу и владел ею, и продавал её на улицах как обычную шлюху для пьяных солдат и насильников. Стараясь убрать реакцию из своего света, хотя бы оттуда, где Нара могла её почувствовать, Териан сделал неопределённый жест рукой, которая все ещё обнимала её за талию.

— Мы могли бы позаботиться об этом для тебя, — произнёс он фамильярным, но чуть более жёстким тоном. — Мой друг и я. Мы легко можем позаботиться об этом, сестра, — затем он взглянул на Ревика, поджав губы. — Ну… как только он снова сможет стоять.

Посмотрев обратно на неё, Териан склонил голову.

В его голосе звучала сталь, когда он небрежно добавил:

— Или я мог бы сделать это сейчас, если ты предпочтёшь не ждать. Мне просто понадобится найти место, где можно оставить моего друга. Желательно место, где его не обдерут как липку и не разденут догола в моё отсутствие.

Она рассмеялась, и этот смех пронзил его насквозь.

Это был именно тот смех, который он помнил.

Что-то в нем напомнило Териану, как она только что едва не запрыгнула на него, и каким мягким ощущался её свет. Даже здесь, в конце войны, работая на червяков, скорее всего, продавая себя на улицах как обычная ridvak, Нара все равно могла источать радость, чистосердечность, какой он не ощущал так давно, что теперь она казалась чужеродной для нынешнего Териана.

Он подумал о тех поступках, которые он совершал во время этой войны, о тех вещах, которые он делал с Реви' буквально несколько дней назад, и он слегка нахмурился, посмотрев на неё.

Териан гадал, что бы подумала Нара о том, кем он стал сейчас.

Приняла бы она его, увидела бы в нем воина за свою расу? Или она помнила бы его тем, кем он был в Украине — Фиграном, сыном фермеров, а в этой новой личности, Териане, ей не хватало бы тех черт, которыми она раньше восхищалась? Сочла бы она его теперь жестоким, таким же холодным и бесчувственным — таким же дрянным, как червяки, которых он убивал последние два дня?

Териан теперь и не помнил, каково это — быть таким открытым, таким светлым внутри.

Однако он чувствовал это в Наре, в её aleimi и её сердце, когда он смотрел на неё.

Она улыбнулась ему, почти так, словно услышала часть его мыслей, все ещё обвивая одной рукой его шею. Эта улыбка вызвала в его свете прилив боли разделения, отчего стало сложно удерживать её взгляд. Териан поймал себя на том, что смотрит на её губы. Когда он в этот раз поднял взгляд, Нара улыбнулась ещё шире, сжимая пальцы в волосах на его затылке.

Потягивая за них, массируя его шею, пока другая её рука скользнула под его пальто. Нара снова улыбнулась, когда Териан позволил ей ощутить его боль — и тот факт, что он уже твёрд.

Видящие называли это болью разделения, но это вежливый термин.

Это также называлось секс-болью, секс-нуждой или просто tr’esrak, жаждой света — термин, который в языке видящих имел более грубое значение. Самое близкое слово в английском языке — просто «голод», которое люди обычно использовали для разговоров о еде.