Книга Щит, страница 233 – Дж. С. Андрижески

Когда я подумала об этом, иллюзия растворилась.

Купольная комната с мраморными полами, утёсами из красного камня и птицами, синее небо и пейзажи Нью-Мехико растаяли вокруг нас. Водопады потухли на плоском фоне, как это бывает с изображением проектора, когда гаснет свет.

Вокруг нас находилось пустое открытое пространство из серого металла и цемента.

Мы находились на складе. Или, подумала я, посмотрев на высокий потолок, может быть, в каком-то ангаре для самолёта.

Группа людей сидела на металлических трибунах за чем-то вроде плексигласового стекла. Лица, которые я видела, побелели, глаза широко распахнулись. Охранники спешно сгоняли нескольких мужчин и женщин в униформе прочь с платформы, в бронированные автомобили, припаркованные за смотровой зоной. Двигатели автомобилей с рёвом пробудились к жизни, рванув с середины ангара, видимо, к дверям на другой стороне. Это выглядело бы комично, будь у меня время понять, что только что произошло.

Однако Нензи было наплевать на них.

Свет из urele вновь полыхнул, достигнув металлических стен. На нас посыпалось ещё больше осколков стекла, на сей раз и откуда-то свыше.

Я вскинула руки, защищаясь, но фрагменты все равно царапали моё лицо и плечи. Дрожь страха пробежала по моему телу вместе с осознанием того, что я уже подозревала — что я уже каким-то образом знала, все это время — и это правда.

Нензи не был молодым Сайримном. Он не был его потомком, клоном, экспериментом или даже сбитой с толку реинкарнацией.

Каким-то образом, Нензи на самом деле являлся Сайримном.

И как и говорила Тарси, он действительно искалечен.

Он лежал рядом с ней на боку, подперев голову одной рукой, чтобы иметь возможность смотреть на неё. Ласково убрав волосы с её лица, он поцеловал её, подавляя прилив чувства, которое все ещё причиняло боль. Она улыбнулась, заметив выражение его лица. Она выглядела усталой, но невероятно счастливой, и он задавался вопросом, знала ли она…

Она рассказывала ему о своём брате, о чем-то, что Джон сказал в детстве, а он мог думать только о том проблеске, когда он вынудил её признаться во всем, о той затяжной ревности, которую он все ещё ощущал и из-за этого чувствовал себя ублюдком…

Она вновь поцеловала его, улыбаясь. Её глаза сделались жидкими, и стоявшие в них эмоции стиснули его сердце. Он все ещё не до конца верил в это.

— Я люблю тебя, — прошептала она, лаская его лицо. — Я люблю тебя…

***

Он проснулся как от толчка.

Стараясь дышать, он смотрел в неосвещённый потолок тусклой комнаты в отеле. Все его тело болело. По щекам катились слезы, и у него был стояк. Боль в его свете заставляла каждый слой кожи вибрировать.

Он не мог пошевелиться.

Он попытался выдавить сиплое рыдание, хоть как-то дать этому выход, но не мог. Повернувшись на бок, он вместо этого стиснул живот рукой, повелевая чувству стихнуть, миновать, как-то отпустить его.

Постепенно он начал дышать.

Он ещё некоторое время полежал там, пытаясь вернуться в относительно нормальное состояние — хотя бы приблизительно. Его разум работал только тогда, когда он заставлял себя мыслить связно.

Он рефлекторно сканировал, искал её, но там ничего не было.

Ничего. Не было даже её самой в боли.

Подняв взгляд, он увидел, что Джон смотрит на него. Его глаза слабо отсвечивали в оранжевом свете, который пробивался через занавески на окне мотеля. Ревик видел там сочувствие, но не мог сейчас с этим справиться.