Книга Рыцарь, страница 346 – Дж. С. Андрижески

Однако я чувствовала его и знала, что он тоже нервничает.

Ещё дюжина азиатских видящих занимала остальной грузовой отсек Osprey, и многих из них я не знала по именам. Я даже лица не все узнавала.

Все они обращались со мной вежливо — даже почтительнее, чем с самим Ревиком. Это были оставшиеся разведчики, которые обучались под началом Адипана, но изначально остались в Азии, чтобы защищать лагеря беженцев и поселения в Памире.

Балидор вызвал их сюда незадолго до нашего отъезда в Сан-Франциско, а беженцев вооружили, чтобы они могли защититься сами.

Он сказал, что давно пора было перевести их сюда, но это заставляло меня нервничать.

— Напомни-ка мне ещё раз, почему это не безумие? — спросила я у Ревика.

Сидевшая рядом со мной Юми рассмеялась, похлопав меня по ноге.

Ревик улыбнулся и показал уклончивый жест ладонью.

— Вообще не успокоил, муж, — сообщила я ему.

Юми снова рассмеялась, показав что-то Чинье, и та тоже расхохоталась.

Ревик не отводил взгляда от меня. Он заулыбался ещё шире, когда я закатила глаза и прислонилась к спинке мягкого сиденья. Его глаза оставались чрезмерно блестящими, как перед операцией в банке и прямо перед выездом на операцию в Секретариате. Спокойствие, которое я в нём ощущала, приводило в бешенство.

Я знала, что он на самом деле расслаблен, а не притворяется ради меня. Почему-то пребывание в движении всегда его расслабляло. Часть того напряжения ушла с его лица с тех пор, как мы покинули ту комнату без окон на крейсере-авианосце.

— Ты бы предпочла вернуться к команде Балидора? — спросил он у меня.

Я покосилась на него, подавляя настоящее раздражение.

— Я бы тебе не позволил, — добавил он с улыбкой. — …Просто спрашиваю.

Чинья широко улыбнулась.

Закатив глаза, я щёлкнула языком. И всё же я тоже не смогла сдержать улыбки.

Пытаясь отвлечь свои мысли от Касс, Джона и того, что мы делали, я посмотрела в грязное окно самолёта, но мало что увидела. Солнце село много часов назад, и осталось лишь несколько звёзд. Если на небе и стояла луна, облака скрывали её из виду.

— Они уже получили сигнал? — спросила я у Ревика, всё ещё говоря вслух.

Он опустил наушник шлема на ухо и посмотрел в сторону второго пилота, постучав костяшками пальцев по разделительной органической панели.

Обернувшись, второй пилот ответил серией жестов. Я увидела, как он нажал несколько кнопок на освещённой приборной панели, и в пространстве над его руками появилась трёхмерная диаграмма. Она напоминала мне экран радара.

Ревик посмотрел обратно на меня.

— Мы близко, — сказал он. — Пятнадцать минут.

— Нам придётся прыгать?

Я задала этот вопрос слишком быстро.

Я увидела, как он колеблется.

Мы все уже надели парашюты, готовясь к такой возможности. Ревик с первого дня говорил, что нам, вероятно, придётся совершить военную выброску. Ещё в Нью-Йорке он проводил со мной часы, прогоняя базовые правила того, как приземляться, как контролировать купол парашюта, что делать, если я упущу из виду место приземления, как расположить своё тело для прыжка с вытяжным фалом^[8].

Мы даже практиковались на крыше отеля.

Он не заставил меня спрыгивать с крыши, но мы использовали ветер, чтобы помочь мне почувствовать управление куполом. Ревик даже заставил меня спрыгнуть со стены на крышу, чтобы он сумел посмотреть на положение моего тела. Однако если не считать экспресс-курса с Ревиком, я вообще ничего не знала о прыжках с парашютом. Я даже не прыгала с тарзанки, и уж тем более не выпрыгивала из самолёта посреди военной зоны в Андах.