Онлайн книга «Трикстер»
|
Стану ли я машиной? Они используют части моей плоти, моего aleimi, заточат здесь навеки? Я слышал о таких вещах. Я слышал об извращённых гибридах, которых они делали из металла и плоти, разрывая видящего на куски и сшивая обратно… — Твоя судьба будет не такой, брат. Я поднял взгляд. Её глаза снова были прикованы к моим — птичьи глаза, только без эмоций, без той сердечности мужчины-видящего, что я видел на снегу. Я видел ту сердечность даже на лице видящего-террориста. А в глазах этой старой видящей я видел её отсутствие. — Уже недолго, брат, — сказала она, гладя мой лоб похожей на когти рукой. Я знал, что её слова должны были успокоить, а не служить угрозой. Они меня не успокоили. Я наблюдал, как она смотрит на меня. Наблюдал, как она изучает меня словно животное, с таким же интересом, с каким она поглядывала на машины, выводившие показатели того, как она меня убивала. Я подумал, что к тому моменту она про меня забыла. Для неё я был уже мёртв. Затем, склонив голову, старуха сделала жест рукой и улыбнулась той улыбкой, которая делала её похожей на смесь бабушки и аллигатора. — Думай об этом так, будто тебя освободили для нового задания, — спокойно сказала она, дотрагиваясь до моей головы и поглядывая на свои машины. — Думай об этом, как о последнем подарке Братству, что любит тебя. Покинь эту жизнь, зная, что ты поистине отдал всё, что у тебя было, брат Куэй, ради нашего прославленного дела… и что мы ждём тебя в твоей следующей жизни, в твоём следующем путешествии. Я силился заговорить. Я хотел заговорить. Но уже не мог. Я мог лишь смотреть на неё, чувствуя, как умираю. Она, прищурившись, смотрела на какие-то показания прибора, которые я не мог видеть, хотя своим светом ощущал некоторые части. — Твой aleimi очень красив, брат… как и твоё тело. Я не могу не сделать тебе комплимент. Наш слуга найдёт тебе хорошее применение, уверяю тебя. Забормотав себе под нос, она кисло добавила: — …при условии, что он не убьёт это так же быстро, как предыдущее. Я подозревал, что не должен был услышать последнюю часть. Но я услышал это, отделяясь. Мой разум серел, уходя назад, отстраняясь в бескрайнюю бездну. Я боролся. Я боролся так сильно, как только мог, кричал… Как и с оковами, это ничего не дало. Вообще никакого результата. Мои крики ни до кого не донеслись, ибо не было никого, кого я любил бы… никого, кто любил бы меня. Они звучали лишь во тьме моего разума, в холодных пространствах Барьера, безмолвные в моих последних хриплых вдохах. Перед моими глазами замелькали образы. Веки сделались слишком тяжёлыми, чтобы держать их открытыми, и те образы стали отчётливее. Серебристая пирамида, вращающаяся во тьме. Я видел там существ, привязанных к той пирамиде металлическими цепями и кричавших. Я увидел среди них себя. Я видел, что тоже кричу. Затем тот образ разорвался на куски, как дым, развеянный ветром… Его место заняли пульсирующие, светящиеся зелёные глаза. Плачущий младенец. Териан с лисьим лицом, оберегающе держащий в руках свёрток. «Я люблю тебя, Реви’, — прошептал он. — Я люблю тебя». Я видел там женщину, держащуюся за своё сердце и пытающуюся дотянуться до меня. Я видел сероглазого Балидора, его глаза и тело были полны света, и он звал меня по имени… Но я отвернулся. Я увидел их и отвернулся. |