Книга Мост, страница 106 – Дж. С. Андрижески

Но всё же это повлияло на него.

Тот разговор с Врегом повлиял на него гораздо сильнее, чем ему хотелось бы думать, и не только потому, что они поссорились. Свет Джона всё ещё с трудом переносил пребывание в одной комнате с Врегом, независимо от того, что он говорил себе или хотел бы считать правдой. Напоминание об этом теперь беспокоило его не только потому, что это Элли — оно заставило его признать истинную причину, по которой он изначально был так чувствителен к этому дерьму.

Это ещё одна причина, по которой Джону нужно убраться отсюда к чёртовой матери.

Он никогда не сможет жить с самим собой, если поддастся этому притяжению. Никогда.

Ревик продолжал стоять перед Элли, обхватив руками её обнажённую спину. Боль продолжала исходить от его света и от света Джорага.

Джон невольно слегка отодвинулся от последнего на своём стуле.

— Нет, — услышал Джон шёпот Ревика, обращённый к ней. — Нет, детка. Нет, мне очень жаль.

Элли удивила их всех, топнув ногой.

Этот звук заставил многих видящих подпрыгнуть.

Джон тоже вздрогнул от неожиданности и посмотрел на дверь. Он заметил, что несколько других видящих тоже уставились в ту сторону, широко раскрыв глаза.

Что бы там ни творилось, это, похоже, происходило главным образом между светом Элли и светом Ревика, поскольку Джон ещё несколько минут не слышал ни одного из них.

А потом, ни с того ни с сего, Элли снова топнула ногой.

На этот раз она сделала это сильнее и громче — достаточно сильно, чтобы задрожал пол, и достаточно громко, чтобы Джон вздрогнул. Поскольку в фойе у двери не было никакой обивки, её нога с глухим стуком ударилась о голые деревянные доски.

Джон повернулся, глядя вместе с остальными.

Затем свет у двери изменился.

Что-то покинуло маленькую на вид фигурку Элли, растекаясь из неё, как облако, наполняя комнату золотым и белым светом. Странно освещённые, почти кажущиеся материальными ленты, казалось, спускались с потолка, напоминая в недоумении затаившему дыхание Джону о том, что она сделала с ним в той примерочной в нью-йоркском отеле.

Она сделала… что-то с ним в тот день. Он всё ещё не знал, что именно.

Да и Врег тоже. Этого не знал даже Ревик — во всяком случае, не точно.

Теперь, вспомнив об этом, Джон почувствовал, как в груди у него всё сжалось ещё сильнее. В тот день он на неё наорал. Он винил её за Вэша, винил в том, что Касс и Багуэн пропали без вести, практически обвинил её в том, что в Сан-Франциско распространялся убивающий людей вирус.

Он винил её за Касс.

Джон почувствовал, как боль в груди превратилась в тугой узел.

Он вспомнил, какой она была с ним в тот день, как её глаза вздрагивали от некоторых его слов, как он почти наслаждался румянцем, который полз вверх по её щекам, когда он ударял достаточно близко к цели. Он был зол — больше на весь мир, чем на неё — и использовал её как боксёрскую грушу. Он намеренно причинил ей боль, а потом обвинил в том, что она строит из себя мученицу, когда та попыталась извиниться.

Он смотрел на эти струящиеся золотые огни и чувствовал, как слёзы застают его врасплох.

Этот золотой свет притягивал его, напоминал ему…

Боги. Это ощущалось как она.

Это было даже больше похоже на неё, чем тот золотой океан с Ревиком.

Свет снова лишил его дыхания, накатив с неожиданной теплотой, странной весёлостью, которую он тоже ассоциировал с ней.