Книга Мост, страница 180 – Дж. С. Андрижески

Однако последние несколько месяцев в Сан-Франциско он испытывал непреодолимую тягу к ним.

Он не знал, сдерживал ли его прежде тот факт, что Элли не курила, но по правде говоря, последние несколько лет он воспринимал hiri только как способ время от времени отвлечься — и так было с самого их времени вместе в той хижине в Гималаях. Он не припоминал, чтобы много курил, пока работал с Повстанцами, даже когда они с Элли находились в разлуке из-за этого.

Единственным исключением был Резервуар.

Когда Элли перепрограммировала его в Резервуаре, он хотел курить, но редко в те периоды времени, когда Элли была там, с ним.

А теперь, бл*дь, он не мог спать из-за тяги к этой долбаной штуковине.

Он прикрыл ладонью серебряную зажигалку, позволив пламени лизнуть край тёмной обёртки из листьев, и сделал вдох. Затем он сразу же бросил зажигалку обратно на столик и откинулся на спинку кожаного дивана, положив голову на подушку и выдыхая дым в потолок.

Элли спала.

Именно она захотела подняться сюда.

Как только они оказались здесь, наедине, она была с ним так же откровенна, как в тот день в Сан-Франциско. Может быть, даже более откровенна.

В этот раз его тоже было несложно соблазнить.

В его горле встал ком прямо перед тем, как он сделал ещё одну затяжку hiri.

Несколько секунд назад Врег послал ему сигнал, так что теперь у него имелось хотя бы оправдание для бодрствования.

Ему не помешает отвлечься. Он воспользуется любым предлогом, чтобы подумать о чём-то другом, кроме секса, который только что случился, и запутанного бардака, которым секс стал для него и, возможно, для неё тоже.

Он поморщился при этой мысли, потирая лоб рукой, держащей hiri.

Он не знал, сможет ли вынести мысли о её стороне ситуации, в дополнение к своим собственным. Он не мог заставить себя сосредоточиться на том, не запутывает ли он её, учитывая её нынешнее психическое состояние — особенно учитывая то, что он, казалось, не мог быть близок с ней физически, не испытывая при этом какого-то эмоционального срыва.

Сделав ещё одну затяжку hiri, он выдохнул, пытаясь отогнать эти мысли.

Боль тоже становилась всё сильнее. Не лучше, а хуже.

Ревик знал, что так может продолжаться и дальше.

Чёрт возьми, он до сих пор не знал, сможет ли он выжить в таком состоянии, когда рядом с ним только половина его жены. Это может просто убивать его медленнее. Или это может оставить его в постоянном состоянии лишения, что ещё хуже.

Он должен был думать о ребёнке.

Ещё до того, как Тарси произнесла это вслух, он понял, что ребёнок — единственное, что сейчас важно. Касс, в сущности, не имела значения. Териан и Тень имели значение лишь в той же мере, что и Касс, а именно: всех троих нужно уничтожить, если так выжившие после этой чумы получат хотя бы половину шанса на победу.

Для самого Ревика отрицательных мотивов никогда не хватало надолго.

Его гнев никуда не делся, но самая горячая его часть испарилась, когда Элли открыла глаза. Он не мог объяснить себе, почему именно, или что это значит, но Элли, проснувшись, сумела вернуть их ребёнка — её ребёнка — на передний план его сознания.

Может быть, это тоже дело рук Элли.

Вздохнув, он попытался привести мысли в порядок.

Он вымотался. Дело даже не в телекинезе. От этого он ощущал себя довольно окрылённым, даже обнадёженным. Он чувствовал, что, возможно, они действительно справятся с этим.