Книга Мост, страница 244 – Дж. С. Андрижески

Он мог поклясться, что видел насекомых, снующих по трещинам в этих стенах — тараканьи панцири и ножки, черви, глаза крыс, смотрящие на него, как чёрная жидкость, отражающаяся в свете факелов. Ни одна из этих вещей обычно не провоцировала Джона, но он знал, что всё это не предназначалось для него. В конце концов, он никогда не спал в таком месте, где эти твари могли легко добраться до него.

Поморщившись, он попытался выкинуть эти образы из головы, но не смог.

Он знал, что ощущение отсутствия воздуха исходит не только от конструкции.

Теперь, по крайней мере частично, оно сочилось из самого Ревика.

Страх, исходящий от мужчины-видящего, показался Джону совершенно иррациональным, граничащим с безумием в своей неспособности связать что-либо логическое в его голове. Пока что это хотя бы не мешало ни движениям мускулов Ревика, ни даже работе его сознательного разума, но Джон знал, что это может измениться.

Для Джона это тоже не было чем-то новым, и, вероятно, именно поэтому он мог контролировать свои реакции, как минимум внешне. Клаустрофобия и страх были так хорошо знакомы какой-то части света Джона, что он справлялся с ними автоматически, как иной человек справляется с давней физической инвалидностью или хронической болью, которая длилась годами.

Ему также не нужно было слишком много думать о том, откуда берутся эти чувства.

Взглянув на Ревика, он уловил проблески менее разбавленной версии этой паники в свете другого мужчины, хотя выражение угловатого лица Ревика не изменилось.

Джону хотелось прикоснуться к нему, как-то успокоить, но он не мог придумать, как это сделать, особенно учитывая то, куда они направлялись. Он также понимал, как это может ухудшить ситуацию, более остро привлечь внимание Ревика к проблеме или помешать ему отвлекать себя военными, тактическими вещами, которые его разум, вероятно, пережёвывал на переднем плане.

Джон знал Ревика достаточно хорошо, чтобы понимать, что, помимо контроля над страхом и клаустрофобией, Ревик, вероятно, использовал некоторую часть своей концентрации, чтобы не чувствовать другие эмоции, соперничавшие за внимание в его свете.

Возможно, он не обрадуется всему, что помешает ему в этом. Он может не обрадоваться ничему личному, учитывая его обычные методы справляться с проблемами.

Джон взглянул на элерианца, чувствуя, как его головная боль усиливается от пустого, мёртвого выражения на лице другого мужчины. Внезапно его осенило — он не вынесет, если потеряет ещё и Ревика. От мысли о том, что другой мужчина скоро уйдёт, что он больше никогда его не увидит, у Джона резко сдавило горло.

Впервые этот факт ощущался реальным.

Но это было слишком близко к пределу выносливости самого Джона. Это также слишком близко подходило к другим вещам — другим людям — о которых он пока отказывался думать.

Вытеснив Ревика из своих мыслей, он сосредоточился на том, что чувствовал впереди. Он разбил иллюзию коридора на компоненты, пытаясь рассмотреть её логически.

Очевидно, тот, кто проектировал эту часть конструкции, делал это с расчётом на Ревика. Визуальные эффекты делали это очевидным, но Джон понял, что и звуки тоже важны. Не все эти звуки относились к насекомым и крысам; он слышал скрежет металла о камень, звон цепей, волочащихся по каменному полу, капанье воды, свист ветра над камнем.