Книга Дракон, страница 252 – Дж. С. Андрижески

— Мне очень, очень жаль, мой самый могущественный брат, — сказала она преувеличенно вежливым тоном. — Я спросила об этом для тебя, как ты и просил, чтобы узнать ответ относительно загадочного исчезновения твоих офицеров. Мне сказали, что нынешние задачи Ригора и Тэна сообщаются лишь тем, кому это абсолютно необходимо знать. Поскольку эта задача в данный момент не является информацией, которой тебе нужно обладать, О Прославленный Меч, мой запрос поделиться сведениями с тобой был отклонён.

Лёгкая улыбка заиграла на её губах, когда она снова поклонилась и показала преувеличенно вежливую версию знака Меча.

— Мы можем как-то компенсировать тебе эту несправедливость, брат? — сказала Уте всё таким же насмешливо вежливым голосом. — …Может, что-то выпить? Может, женщину, чтобы ублажила тебя? На территории наложниц должна ещё остаться одна-две, которых ты до сих по не удостоил этой чести?

Посмотрев на этих троих, Ревик почувствовал, как в его груди нарастает интенсивный жар.

У него не было спокойствия, чтобы иметь дело с этим сегодня.

Он это знал. По той же причине ему нужно покончить с этой беседой (или что это такое, чёрт возьми) как можно быстрее.

И всё же его мозг не полностью отключился. Он чувствовал за этим Менлима, и не только в откровенном отказе делиться базовой информацией, которая нужна ему для выполнения его чёртовой работы. Несмотря на этот прессинг, он чувствовал там психологический компонент, попытку взять его измором, тыча его носом в собственную беспомощность.

Что ещё хуже, он чувствовал, что это работает.

Они брали его измором.

В некоторые дни это казалось медленным: постепенно отщепление того, кем он был, маленькими кусочками, которые он замечал, лишь оглядываясь назад. Даже непоследовательность подхода казалось просчитанной — колебания между лестью и услужливостью, почитанием и незаметными попытками выбить его из колеи.

Не говоря уж о нескончаемом потоке алкоголя и секса, поскольку конструкция явно чувствовала, что это ломает его более глубокими и коварными путями.

Они также использовали более подпольные махинации. Они давали ему положительные моменты с иллюзией, будто он на что-то влияет, даже если он просто предотвратил убийство ещё одного ребенка-видящего или человека. Они давали ему задачи, которые почти казались настоящими, которые действительно могли повлиять на некоторых людей, живущих здесь в оккупации.

А потом бывали такие вещи.

Откровенные попытки спровоцировать его. Открытые проявления презрения и неуважения. Повторяющиеся попытки поставить его на место, разозлить до потери контроля.

Он невольно замечал, что обычно для таких разных подходов к его свету и разуму выбиралось идеальное время.

Он чувствовал ниточки, за которые дергал его бывший опекун.

Не только касаемо Элли и того факта, что он чувствовал издалека, как его брак рассыпается всё сильнее с каждым часом, что он проводил здесь. Не только касаемо того, что он отчаянно скучал по своей дочери (и сыну) и жене, бл*дь, о которой он не мог перестать думать, что бы он ни делал. Не только потому, что они выбрали худший день, чтобы напомнить, как он далёк от всех них, как мало он мог контролировать происходящее с ними, как мало он мог сделать, чтобы спасти останки жизни, которую он оставил, явившись сюда.