Книга Солнце, страница 277 – Дж. С. Андрижески

Стэнли кивнул.

Запустив руку в карман жилета, он достал светло-зелёный инструмент из органического металла. Я смотрела, как органика трансформируется под его пальцами после того, как он, должно быть, послал ей команду своим светом. Через несколько секунд она превратилась в режущий инструмент с притупленной носовой частью.

Как только это произошло, Стэнли шагнул к решёткам клетки, сжимая рукоятки кусачек.

Все видящие внутри сделали шаг назад.

Наблюдая, как они шарахаются от нас, смотрят на наши лица, вжимаясь спинами и боками в дальнюю стену, я вздохнула. У нас не было на это времени.

Выбрав случайного видящего, я схватила его телекинезом и грубо подтащила к решёткам клетки. Когда он забился и завопил, я впечатала его в железные решётки, прижав ноги и руки к телу

Все остальные по нашу сторону решёток сделали шаг назад.

Все, кроме меня и Касс.

Обездвижив видящего, втиснув его голову и шею в пространство между двумя органическими прутьями, я посмотрела на Стэнли.

— Давай, брат, — сказала я. — Режь.

Глава 39. Апокалипсис

Ватикан горел, и его облака затмевали небо среди бела дня.

Глядя на клубящийся чёрный дым, поднимавшийся вверх и пронизанный золотистыми и оранжевыми отсветами всё ещё бушующих пожаров, я невольно не могла отвести глаз. В моём нутре поднималась тошнота, когда я думала о предметах искусства, находившихся в тех стенах.

От этой мысли мне становилось плохо и грустно.

Я знала, что это место, как и многие другие в мире, обладало смешанной историей, и ощутимая её часть была вовсе не хорошей. Я могла оправдывать это миллионом разных способов, но правда в том, что за этими стенами горела история. История единственной известной мне цивилизации клубами поднималась в небо и заслоняла солнце завесой из тёмных частичек горящего пепла.

Апокалипсис действительно наступил.

Реальность этого факта накрыла меня, возможно, впервые.

На протяжении всех месяцев, всех лет, прошедших после моей жизни в Сан-Франциско, в глубине души, в каких-то дальних закоулках своего разума я лелеяла надежду, что всё это лишь временно.

Даже не осознавая этой веры, я правда думала, что однажды мы одержим победу в этой войне, и всё постепенно вернётся в норму.

Вирус, Тень, Дренги, даже падающие на Пекин бомбы… всё это не пересекало ту невидимую грань в моём сознании, которая привела бы к осознанию неизбежного конца всего, что когда-либо существовало. Сама того не осознавая, я говорила себе, что всё это ещё не миновало точку невозврата.

В глубине души я верила, что ситуацию до сих пор можно исправить.

Я говорила себе, что потребуется много работы, чертовски много работы, но однажды мы справимся. Всё снова станет так, как прежде.

Может, не всё, и не на моём веку, но Лили определённо застала бы этот момент.

И ребёнок, которого я теперь носила в себе, тоже застал бы.

Глядя на горящее небо и всё ещё прокручивая где-то в своём свете образы из видения Кали, я осознала, что уже не верю в это.

Мы никогда не вернёмся.

Всё это… всё это скоро закончится.

Всё закончится, и пути назад никогда не будет.

В моём горле встал ком, глаза всё ещё не отрывались от облаков горящего пепла.

Затем кто-то врезался в пассажирскую дверцу фургона. Я подпрыгнула, повернув голову, и увидела Ревика, стоявшего там и улыбавшегося. Прежде чем я успела оправиться и врезать ему, он просунулся в окно и поцеловал меня в губы. Когда он оторвался глотнуть воздуха, я шлёпнула его по руке, и он рассмеялся, снова целуя меня.