Книга Солнце, страница 345 – Дж. С. Андрижески

Он не говорил мне.

Он не говорил мне, потому что знал, что я буду себя винить.

Вся эта ситуация была одним сплошным невероятным мозговыносом.

Лёжа на импровизированной постели на полу пещеры, я силилась дышать, и слёзы молча катились по моему лицу. Я чувствовала, что мой разум и сердце разрываются на куски, пока я смотрела, как он играет роль дегенерата с полным отсутствием самоконтроля. Я видела его с наложницами, видела, как он проводил операции, создавал конструкции, смотрела, как другие видящие Дренгов высмеивают его, соблазняют, изводят, плюют на него, как он напивается каждый вечер почти до коматозного состояния, даже будучи в одиночестве.

Я смотрела, как он бежал через тот подземный бункер под Запретным Городом.

В этот раз всё было настолько сильнее.

Воспоминания были намного яснее, намного живее, намного острее. Мне не казалось, будто я вижу воспоминания через него. Мне даже не казалось, что я переживаю эти воспоминания с ним.

Мне казалось, что я была им — не сейчас, а тогда, когда это случилось.

Я не могла достаточно разделить нас, чтобы осмыслить себя как отдельную персону. Я не могла создать дистанцию посредством времени, посредством его рефлексии о случившемся. Вместо этого мне казалось, будто я нахожусь внутри тех кошмарных сценариев и проживаю их с ним.

Я гадала, не было ли это отчасти связано с энергией здесь, у Шипрока.

Пока мы ехали сюда на лошадях, один из старейшин клана сказал, что в этом месте есть «глубинная магия». Он сказал, что она существует там тысячи лет, с тех пор, как их предки произнесли первые заклинания над этими красными скалами. Имя, которое они дали здешнему бункеру, построенному теми же предками, буквально переводилось как «Пещера Снов».

Мы с Ревиком находились внутри Пещеры Снов.

Закрыв глаза, я поднесла руку ко лбу и отдёрнула её, когда ощутила влагу.

Я вся вспотела, хоть и сбросила с себя шкуры и одеяла.

Этого я тоже не осознавала.

Я чувствовала, что Ревик растянулся рядом и наблюдает за мной. Я чувствовала его настороженность, пока он изучал моё лицо, его нерешительность относительно того, хочу я, чтобы он утешал меня, или нет. Я чувствовала, как он изучает мой свет и лицо, не зная, как я среагирую на него, учитывая то, что он только что показал мне.

Большую часть этого я осознала в ретроспективе.

В то время я потерялась в сбивающем с ног потоке света, от которого всё перед глазами размывалось, и это заставляло меня задаваться вопросом, где я нахожусь. Я едва чувствовала постель подо мной. Вопреки тому, каким острым и ярким было всё в его воспоминаниях, здесь я чувствовала себя наполовину вне своего тела.

Я абсолютно тонула в свете.

Я чувствовала в этом так много Ревика, что у меня перехватило дыхание.

На сей раз перемена в моём свете не казалась постепенной. Она не была такой, как с другими воспоминаниями, которые мы просматривали — там я не замечала отличия сразу же. В большинстве случаев мне требовались часы, дни… иногда даже больше, чтобы осознать перемену.

На сей раз перемена была мгновенной.

Я чувствовала его сердце, бившееся возле моего. Я чувствовала, как его более размеренное дыхание стабилизирует меня, как его свет словно окружает меня, постепенно успокаивает по мере того, как я позволяла себе провалиться в него. Я чувствовала его боль, которая теперь была такой сильной, что я чувствовала, будто нахожусь под его кожей, чувствую, как жалуются нервные окончания, как его сердце начинает стучать сильнее при взгляде на меня, обнажённую и покрытую потом.