Книга Обманутая жена дракона или заброшенная усадьба попаданки, страница 101 – Полина Никитина

Сквозь занавески пробиваются робкие предрассветные краски. Быстро, наощупь, беру исподнее, платье и на цыпочках следую к выходу, но с жалобным писком замираю, услышав хриплое:

- Ты невероятна.

- А? - с губ срывается сдавленный всхлип, и только потом до меня доходит, что я всё ещё обнажена. Если не считать широкого полотенца. - Я думала, ты спишь. Извини, я ухожу.

- Останься.

Хочу выбежать за дверь и закрыться в ванной. Даже перспектива ночёвки на холодном полу или в жёсткой чугунной махине кажется менее опасной. Теперь я уверена в том, что Эйвар не причинит мне вреда. Но во мне нет ни капли уверенности, что я сама смогу удержаться.

- Я тебя не обижу.

Ноги сами несут меня к кровати. Плотнее запахиваю край полотенца, а разум насмехается надо мной, уверенный, что оно сейчас улетит на пол безвозвратно. Но Эйвар снова удивляет: морщась, придвигается к стене и похлопывает по свободному месту рядом.

- Останься со мной. Пожалуйста.

Пожалуйста?

Я не ослышалась?

Тусклый свет масляной лампы падает на измождённое лицо Эйвара, окрашивая его черты в пепельно-серые тона, и только тёмные, почти чёрные глаза горят, выдавая неуёмную жажду к жизни.

Неловко опускаюсь на самый край постели, стараясь не потревожить его раны. Но не успеваю даже вздохнуть, как сильные руки с неожиданной для умирающего грацией притягивают меня ближе. Эйвар прижимает меня к своей обнажённой груди, и я чувствую, как его сердце бьётся в унисон с моим – размерено, глубоко, успокаивающе.

Во рту мгновенно пересыхает, а ладони предательски увлажняются. Жар драконьего тела проникает сквозь тонкую ткань полотенца, заставляя щеки мои щёки пылать как два факела. Каждый вдох пропитан его запахом – дымным, терпким, с нотками грозы и летнего дождя.

Поначалу я застываю, и каждый мускул звенит от напряжения. Но постепенно тело предаёт разум, расслабляясь в бережных объятиях. Когда становится ясно, что Эйвар не собирается переходить границы, срывая полотенце в порыве необузданной страсти, моя дрожащая ладонь несмело касается его кожи.

- Я рада, что ты выжил, - шепчу, пытаясь вырвать из хаоса мыслей что-то более связное.

Тишина, повисшая после моих слов, давит на плечи неподъёмным грузом. В ней слышится эхо невысказанных признаний и несбывшихся надежд. Жду хоть какого-то ответа, но Эйвар молчит, и в этом молчании чувствуется что-то окончательное, непоправимое.

- Сегодня утром я уеду из Змеиной Пасти, - говорит тихо, спокойно, будто обсуждает с соседом погоду, стоя на крыльце. - Я обязан доложить наверх об уничтожении Аспидов и подписать парням практику. Ещё встретиться лицом к лицу с Советом и…

- Подожди! - торопливо обрываю его и кое-как привстаю на локте, заглядывая в пугающе-серьёзное лицо мужа. - Три месяца же.

- В этом больше нет нужды, - уверенно качает головой Эйвар, не в силах скрыть печальную улыбку, от которой у меня перехватывает горло.

По спине пробегает холодок – этот разговор пугает меня больше, чем все пережитые опасности. Кажется, он настроен серьёзно, раз даже руки не распускает.

- Ты заслужила прожить свою лучшую жизнь, Виктория, - произносит он, невесомо проводя кончиками пальцев по моей щеке. По коже бегут сотни маленьких, чувствительных разрядов, и я зажмуриваюсь, пытаясь запомнить это прикосновение, впечатать его навечно в память. - А лучшей она будет, если ты обретёшь свободу. Усадьба твоя, Вика. И как только Совет снимет с меня обвинения, я подготовлю бумаги о разводе.