Книга Виктория - значит Победа. Сердцу не прикажешь, страница 7 – Салма Кальк

Всех люблю, ваша СК :) Вперёд и только вперёд, как сказал бы любой из Саважей )

- Госпожа Викторьенн, можно ли взять ещё одну скатерть?

- Госпожа Викторьенн, а если не хватит вина? Поднять из подвала ещё одну бочку? Вдруг будет мало фруктового десерта? Может быть, нужно сделать ещё?

- Госпожа Викторьенн, а гости точно поместятся?

- Госпожа Викторьенн, а магических уроков сегодня не будет?

- Викторьенн, тут приехал гонец с рудника, привёз отчёт. Вы посмотрите сейчас или уже завтра?

- Викторьенн, сядь уже и передохни! Если гости увидят тебя такой, то больше никогда к нам не придут!

Я и впрямь больше всего на свете хотела сесть и передохнуть. И наверное, так и нужно сделать. Потому что… мы всё сделали, осталось переодеться и дождаться гостей.

Старый дом на Морской улице видел всякое, но такое – впервые. Ни господин Гаспар, мой, то есть Викторьенкин, гм, покойный супруг, ни предыдущие хозяева дома не устраивали в этих стенах никакой светской жизни. Только изредка обеды с важными клиентами или партнёрами, и только. И когда я решилась открыть дом для гостей, то оказалось, что это не так-то просто сделать.

Во-первых, несмотря на немалые размеры того дома, внутри ощущался недостаток просторных помещений. В столовой можно было с комфортом разместить человек двенадцать-пятнадцать, и ещё имелась пара гостиных, тоже небольших. Бальной залы в этом доме отродясь не водилось, даже маленькой.

Зато и на втором этаже, и на третьем в нескольких мелких комнатах копились вещи – старая мебель, старые же шторы и покрывала, сундуки, в них одежда, какая-то кожаная амуниция, посуда… Когда я нашла время, чтобы пройтись с нашей экономкой Сандрин по всем этим комнатам и посмотреть, чем таким важным они заполнены, то даже почти и не удивилась. Господин Гаспар был человеком скупым и не разрешал выбрасывать вещи, если они ещё оставались хоть сколько-нибудь целы. И кажется, предыдущий владелец дома, у которого Гаспар его купил когда-то, страдал ровно той же болезнью.

Я, помню, спросила тогда:

- Сандрин, как вы думаете, из этого всего можно извлечь ну хоть какую-нибудь пользу?

Она задумалась, ощутимо задумалась. Про пользу она тоже понимала, и ещё потому понимала, что поддерживать весь этот хламовник почтенного возраста в порядке приходилось именно ей. Смотреть и командовать, чтобы протирали пыль, чтобы не заводилась моль и плесень, чтобы мебель и сундуки не рассыхались… в общем, это имущество ещё и требовало присмотра и ухода, а пользы не приносило решительно никакой.

- Я не знаю, госпожа Викторьенн, - вздохнула экономка. – Господин Гаспар всегда был против того, чтобы избавляться от этих вещей.

- Наверное, ему просто было сложно выпустить из рук хоть что-нибудь, - тихо усмехнулась я.

Сандрин услышала и усмехнулась тоже.

- Может быть, продать бедным? Есть такие люди, для кого эта почти целая мебель будет вполне годной, а ту, что уже совсем рассохлась – на дрова.

Ну да, наступала зима, центрального отопления не подвезли, в жилых комнатах было холодно и сыро. Вообще уже неделю с переменным успехом шёл дождь – мелкий и холодный, иногда с ветром. Я живо научилась нагревать собственные ладони и уже ими греть постель, и обучила тому же нашу магическую молодёжь. Девочка Камилла вечером сушила отсыревшую за день постель Терезы, кто-то из парней делал то же самое для господина Фабиана. Потому что в этой сырости простыть – как нечего делать. И дрова оказались весьма дорогим удовольствием, чаще топили углем, но тот уголь оставлял везде сажу, на стенах, на потолке, на людях, в конце концов, зачем это мне? Нужно научиться обходиться как-нибудь так.