Онлайн книга «Марусина любовь»
|
– Ой… А это у вас что? Молоко? Настоящее? – удивленно показала пальчиком на подойник Анночка Васильевна. – А то! Конечно настоящее. Парное. Хочешь попробовать? – Хочу-у-у… – нерешительно протянула Марусина большая начальница. У Маруси отлегло от сердца. В первый момент, когда мать так панибратски обратилась к гостье, она вздрогнула, конечно, – мало ли что… Хорошо хоть мать не совсем уж в панибратство ударилась да к Анночке догадалась Васильевну пристроить… – Тогда пойдем в дом! У меня как раз и тесто приспело, сейчас калач на поду испеку… – торопливо начала подниматься на крыльцо мать. – А… Как это – на поду? – заинтересованно переспросила Анночка Васильевна, поднимаясь за ней. – Ну, я гляжу, ты совсем неграмотная! – обернулась к ней мать. – Городская, что ль? – Ага. Городская. – Ну что ж, понятно… Парное молоко их гостья никак не прокомментировала. Сделала несколько глотков из большой кружки, прислушалась к себе задумчиво. Да и то, не всякий человек парное молоко пить может. Вкус у него особенный. А потом стала наблюдать, как весело управляются по кухне хозяйки, как ловко мать вытянула тесто, трижды свернула в крепких руках, как фокусник, и кинула готовый калач на под, предварительно согнав на загнетку угли. Вскоре пошел по избе теплый и сытный хлебный дух, и запахло немного жженой корочкой – Маруся и сама страсть любила эту хрусткую горячую корочку, особенно с молоком… – Ты шибко-то не наедайся, Анночка Васильна! Оставь место для ужина! А то потом париться тяжело будет! – заботливо предостерегла Надежда новую знакомую. – А что, еще и ужин будет? – с набитым ртом переспросила разомлевшая Анна Васильевна. – Ничего себе… А я думала, хлеба горячего с молоком поедим, и все… – Ну, чего уж ты нас с Маруськой не уважаешь так! Мы гостей любим… Правда, Маруська? Сейчас вот вы с ней попаритесь от души, а я пока на стол соберу… Баня истопилась моментом. У них была очень хорошая баня, справная – дед в свое время постарался. Переодетая в чистый Марусин халатик, Анна Васильевна выглядела совсем уже не грозной и даже не городской. Слушалась Марусю беспрекословно и с удовольствием. Забралась на верхний полок, смотрела на нее оттуда с ласковым уважением, как она суетится, запаривая веник, как поддает квасом для первого ароматного парку. – Какая ты вся гладкая, Марусь… Беленькая, крепенькая! Прелесть просто! И полнота тебя нисколько не портит! А я вот все худею, худею… Зачем, спрашивается? – грустно похлопала она себя по жидким ляжкам. – Скоро полтинник стукнет, а все худею… – Сколько? Полтинник? Да вы что… – удивленно подняла на нее глаза Маруся. – Никогда бы не подумала… – Так стараемся, чего ж! Все по салонам да по массажам деньги разбрасываю! А так подумать, положа руку на сердце, и впрямь – зачем… – Ой, да как это – зачем? Да у вас фигурка – как из журнала! – Ну да. Как из журнала. Только кто его читать станет, тот журнал. Некому читать-то. – Ой, да прямо… – простецки махнула на нее рукой Маруся. – Скажете тоже… – Ну да. Скажу. Ни мужа у меня, ни детей… Одна только работа всю жизнь. Все карьеру торопилась делать, знаешь ли. Дура была. Карьеру вот сделала, а толку нету… Ой, ой, горячо! – завопила она вдруг, пытаясь защититься руками от идущей в ее сторону волны горячего пара. – Ты что делаешь, Марусь! Я же сварюсь так! – Ничего. Не сваритесь. Так надо. Терпите. Сейчас еще поддам и парить вас буду… В дом Анночка Васильевна вернулась совсем разомлевшая. Бухнулась на стул, вытянула ноги, выдохнула сладко: – О-о-о-о… Как будто все у меня внутри переместилось, на новое место встало… – Ну так и хорошо, что встало! Значит, все на пользу пошло! – хохотнула весело Марусина мать. – Давайте-ка, девки, к столу. После баньки обязательно полагается рюмочку пропустить… Ты шаньгой, шаньгой лучше закусывай! – торопливо подсказала она гостье, когда та зашлась от крепкого глотка первача и начала отчаянно рыскать глазами по столу, заставленному тарелками. – Надо обязательно горяченьким закусить! – Ой, а что это было такое крепкое, я не поняла… Виски, что ли? – Да сама ты виска… Самогонка это! Чистая, как слеза! Погляди! – А-а-а… Самогонка… – моргнула осоловело гостья, откусывая порядочный кусок картофельной шаньги. – Ой, а булочка какая вкусная… А это что, омлетик такой, да? Какой странный, жиденький… – Ну, попробуй… – хитро улыбнулась Надежда, подставляя ей поближе тарелку с желтоватым, слегка дрожащим, как холодец, продуктом. – Ой… Нет, не омлетик… Какой вкус странный… А что это такое, интересно? – Так это молозиво… – Что?! – Ну, молозиво… Молоко такое. Самое первое, для только родившегося теленка. Оно густое всегда, жирное, а когда застывает, как холодец становится. На этот, как его… на модный жидкий сыр похожее… – Ну да… Похожее… – торопливо отодвинула от себя тарелку Анночка Васильевна и содрогнулась слегка. – А ты что, моргуешь? – Что? Как это – моргуешь? – Ну, брезгуешь, значит. – Нет, я не брезгую… То есть… не моргую… Просто непривычно… – Так зато полезно! Аксинья вчера как раз отелилась, вот я и взяла у нее немного молозива… Как знала, что гости будут! – А Аксинья, это… – А это корова наша. Аксиньей зовут. У нас их две – Аксинья и Дуняшка. – Хм… Имена какие странные… Прямо Шолохов, «Тихий Дон»… Может, и Наташка тоже есть? – Нет. Наташки нету. Да я и сама была против, чтоб их бабьими именами называть! Вон Маруська настояла! – Ой, как хорошо тут у вас, господи… Баня, коровы-бабы, молозиво… – Что, еще хочешь? Так кушай! – подвинула ей Надежда тарелку с необычным молочным продуктом. – Нет! – торопливо выставила ладонь, отказываясь от угощения, гостья. – Нет, я уже это покушала! Спасибо! Я вот лучше кефирчику попью… Ведь это кефирчик такой густой, да? Я не ошибаюсь? Он не из молозива сделан? – Нет. Это простокваша обычная. Ну, можно сказать, и кефир… – Ой, а вкусная какая! Как творог. А это… – А это масло. – Масло?! Такое желтое? Такого не бывает… – Ну, давай поучи меня, какое масло бывает… У вас там, в городских магазинах, такого масла и не видали никогда! Ты попробуй, попробуй! Так в творческих познаниях деревенского натурального хозяйства прошел для Анны Васильевны вечер. Потом, когда гостью совсем сморило, Маруся отвела ее спать в светелку. Кончилось дело тем, что остаток своей командировки провела городская гостья у них в доме, возвращаясь после трудового дня вместе с Марусей. |