Книга Мы сделаем это вдвоём, страница 133 – Салма Кальк

- Ничего не видно, только слышно, как воет.

- Зачем смотреть? Утром посмотришь, - пробормотала я, не открывая глаз. – Вряд ли оно до утра продует. Эх, нужно было сходить лёд посмотреть, пока тепло было.

- Какой ещё лёд? – не понял он.

Забрался ко мне под одеяло и обнял, и прижалась к его боку, обхватила поперёк груди.

- Красивый. Здешний лёд, он… красивый, вот. Нужно найти открытые участки и посмотреть. И полежать на нём.

- Зачем? – рассмеялся он.

- Да просто так.

Дома я любила пару-тройку раз за зиму сгонять в Листвянку или Голоустное, и там побродить по льду, пофотографировать, поваляться на нём. Были молодые – ходили через Байкал, из Тёмной Пади в Слюдянку, там километров пятнадцать, немного. И из Листвянки в Танхой, там километров сорок, суровый такой поход, частично ночью, но если погода ясная, то какая же это красота – ночью посреди Байкала! Да и днём тоже неплохо, когда видны горы, и ты на них идёшь. Ночью на созвездие Скорпиона, а утром – на горы. А не заняться ли походами по льду куда-нибудь? Надо поговорить с Демьяном или Егором, куда там они путешествуют зимой?

Но после бури будет холодно, не до прогулок. Поэтому – потом. А сейчас – спать.

Сон пришёл легко и быстро, и во сне я как раз шла по льду – где-то посреди Байкала. Ночь опрокинула сверху звёздный купол, но было светло. А рядом со мной шёл – кто бы вы подумали? Да-да, старичок-бурундучок, Пётр Иваныч. Он легко скользил по поверхности, это мне приходилось постоянно напрягать тормозные мышцы, чтоб не растянуться. Это мы дома так говорили, про тормозные мышцы, кто по гололёду ходил – тот знает, это совершенно особая походка, не похожая на ходьбу по нормальной не сколькой поверхности.

- Расслабься, глупая, тогда не упадёшь. Доверься себе и доверься тому, что вокруг тебя. И всё будет хорошо.

- Это тебе хорошо говорить, Пётр Иваныч. Ты понимаешь, что происходит и зачем я здесь. А я-то – нет! Хоть сказал бы, не жмотничал, что ли.

- И ничего я не жмотничаю, - вздёрнул он нос. – Выдумала тоже! Чего тебе не по нраву? Жива? Жива. Здорова? Здорова. По земле ходишь? Ходишь. Мужика вон какого отхватила – и всё ей не так. Вредная ты, Евгения Ивановна, и вздорная.

- Да ладно! Мужик хорош, спорить не буду. Остальное сомнительно. Кто там к нам едет и за каким хреном собачьим?

- Тебе ж сказали – государев чиновник. Императрица-матушка послала. Не сама, ясный пень, сподобилась, а люди нашептали, что тут по берегам кого только не живёт. От закона скрываются, податей не платят. Но ты не печалься раньше времени, тебе-то вообще всё это мимо, ты ж у нас подданная совсем другого царя.

- А ближние мои? – хмыкнула я.

- Вот, уже и ближние сыскались, - усмехнулся он в ответ. – Ничего, справишься. А как справишься – так не забывай, что вас обоих ждут, заждались уже.

- Кто там нас ждёт, да ещё и обоих? И где? На том свете, что ли?

- Эк загнула! Кто ж его знает-то, какой там свет, а? Вот здесь у тебя какой свет, скажи? Этот или тот? Или вообще какой-нибудь… другой?

- Другой свет тут вместо Америки, мне Анри рассказывал. У нас Новый, а здесь Другой.

- Ну вот и там тоже… Другой. Не затягивай, пока ещё ждут, но долго ждать не будут. Можешь не успеть.

Ну вот, опять. Вокруг да около, и никакой конкретики.

- Ты б друг мой любезный Пётр Иваныч, не ходил вокруг да около, как Васенька мой вокруг миски, а сказал внятно и конкретно: кто, где, зачем, почему не успеть и вот это всё.