Книга Я сделаю это сама, страница 24 – Салма Кальк

Солнце уже опустилось за горы, ещё немного – и станет темно. Пелагея и Меланья закончили дневные дела и переводили дух на крылечке дома. С ними сидела Марья.

- А вот и госпожа встала! Представляете, госпожа Женевьев, у вас тут есть свой дом!

- Какой ещё дом? – пробормотала я, усаживаясь на крыльцо.

- Вроде бы большой, так Пелагея сказала, - радостно вещала Марья. – Нужно завтра сходить и посмотреть!

Ну, посмотреть так посмотреть, что там за дом.

- А каким образом он мой? – не поняла я.

- Ну как же, - вздохнула Марья. – Вы всё-таки не помните. Целительница сказала, что так может быть, потому что бы сильно ударились головой, когда падали. А перед тем ещё и тонули!

- Нет, не помню, - вообще эта Евдокия права, после сотрясения мозга могут быть ещё и не такие провалы в памяти, и если тонуть, то тоже.

Пелагея окинула меня взглядом, в котором ясно читалось: только ещё и беспамятных нам не хватало.

- Даст бог, вспомнишь, - махнула она рукой. – А вот Трезонка-то ваша почему-то не вернулась.

- Что там делать-то столько времени, в лесу! – изумилась Марья.

- В лесу много что делать, - назидательно сказала Пелагея. – И ягоду собирать, и грибы, и шишку бить, и охотиться.

- Только она ничего из того не умеет, - недобро усмехнулась Марья. – Только кляузничать да языком болтать почём зря!

- Жить захочет – научится, - отмахнулась хозяйка. – А если не вернётся – ну так искать её некому, все при деле.

Я ещё переваривала эту информацию – о том, что если я вдруг заблужусь в том самом лесу, то искать меня никто не пойдёт – когда скрипнула калитка и вошла Ортанс Трезон.

Мокрая по колено, башмаки грязные, один чулок спущен и болтается, по чепцу видно, что грязными руками хватала и надевала.

- Вспомнишь, а она тут как тут, - заметила Пелагея. – Где тебя лешие носили весь день, болезная?

- Тебе о том знать не обязательно, - сообщила Ортанс.

- Ошибаешься, - сурово сказала хозяйка. – Отче Наш читай. Мало ли, где ты там была и с кем. И что творила, и что за тобой на мокрой юбке притащилось.

- Что? – нахмурилась та.

- А вот что слышишь. Читай давай, и за крест держись, иначе пойдёшь обратно. Больно мне нужно пускать в дом на закате всякое-разное из лесу!

И так она это сказала, что госпожа Трезон прямо испугалась, и достала из-под рубахи крест, и принялась читать – как умела. Язык оказался вовсе не тем, на котором говорили в Поворотнице, и звучал похоже на латынь.

И примерно со второй фразы я сообразила, что такое она говорит, это и вправду была молитва очень сходного с нужным содержания.

Услышав «Аминь», Пелагея глянула на нас с Марьей.

- Верно она говорила?

- Верно, - кивнули мы обе хором.

- Ладно, проходи. Переоденься только, нечего грязь по дому растаскивать. Да в баню сейчас пойдём, я затопила. А после бани уже и поужинаем.

Известие о бане меня порадовало – помыться нужно. Попариться – так совсем хорошо.

Но напрягла мысль – кого или чего испугалась Пелагея? Что такого могла принести с собой из лесу Ортанс Трезон? И что она там целый день делала?

10. Привидится же

Следующее утро я снова встретила с болью, но это была понятная мышечная боль от вчерашнего массажа. Шея и плечи при движении отзывались той самой болью, и даже баня дело не поправила.

О нет, баня была хороша. Совсем простая – каменная печь, горка камней вокруг неё, деревянные полки – и всё. Четыре таза, и ещё один на печке, там горячая вода. Бочка с холодной водой – ополаскиваться. Берёзовые веники.