Книга Я сделаю это сама, страница 50 – Салма Кальк

- Да, вполне, мир не без добрых людей, - кивает насмешливо, а смотрит жёстко.

Нет, не было у неё такого жёсткого взгляда. Во дворце ли, в собственном доме – маркиза смотрела ласково, и даже если говорила и делала какие-то гадкие по сути вещи – то всё равно ласково. Потому что король наш богоданный Людовик любил, чтобы приятно глазу и гармонично для уха. Поэтому какая бы ты не была, смотри кротким лебедем и говори негромко и изысканно. Или это её истинная натура, а всё то было притворством? Тоже возможно. Хорошо же притворялась, но, наверное, награда за притворство обещала быть высокой? А оказалось – что никакой награды, не жить вам, маркиза, привольно, со всеми королевскими подарками и на накопленные за два с лишком десятка лет денежки, а отправляйтесь, маркиза, в ссылку на край света с тремя сундуками, одной камеристкой и одной надзирательницей. Тьфу.

Анри даже подумал, что ему-то легче, ему хоть никакого надзирателя не сосватали, а все, кто с ним – люди проверенные, с кем был и в бою, и на пиру, и за идею, бывало, спорили до хрипоты, и за политику, и за любовь. С Жаком случалось, что ухаживали за одной и той же дамой, бывало, что и на свидания вместе ходили – давненько уже, правда, прорва лет тому. Асканио молод, с ним разве что за идею да за истину спорили, и вот она, истина – на краю света. Наверное. С Рогатьеном только ничего не делил и ни о чём не спорил, потому что Рогатьен просто с ним всю жизнь, и всё. Нет у Рогатьена своей жизни, есть жизнь Анри. А Северин – просто мальчишка, сирота, ему пятнадцать, его добрые односельчане хотели повесить, а Анри не дал, сам едва не повесил в тот раз кое-кого. Разбежались, а ловить он не стал. Дальше поехал, и Северин с ним, и пять лет уже прошло с того дня. Так что…

Что это, выходит, ему ещё и лучше, чем госпоже маркизе, так выходит? И он-то крепостью командует, какой-никакой, а настоящей, каменной. А она в деревне приживалкой живёт. Наверное, не по нраву, но кому б такое было по нраву? И пойти некуда… кроме того самого дома, от графа Ренара оставшегося. Который теперь по повелению нового короля принадлежит ей.

Что он, ни разу не оказывался в таком положении, когда струсил и сбежал, или проворовался, или изменил кто-то другой, а отвечать ему, как командующему? Да сто раз, или немножечко больше. Так что…

- Я услышал вас, госпожа маркиза. Ваши требования справедливы, я постараюсь удовлетворить их поскорее. Мне рассказывали о некоем сундуке графа Ренара, который доставили в крепость, возможно, там содержится что-то полезное. Давайте договоримся так. Госпожа… как её зовут? Пелагея? – ну и имена у этих местных, голову сломаешь, ни на что не похожие! – Как она к вам? Расположена? Не собирается выставить вас на улицу?

- Нет пока, - пожимает плечами, совершенно простецким жестом.

- Значит, воспользуемся этим счастливым моментом. Пусть она так дальше и продолжает, а пока узнаем, что там, с имуществом. Вы видели дом?

- И даже была в нём.

- Далеко отсюда?

Она повернулась к горам и к лесу, сощурилась…

- Вон там кусок крыши видно, - показывает куда-то в гору.

Кусок крыши – это, конечно же, прекрасно, куда деваться.

- И в каком он состоянии?

- В за…хламлённом по уши.

Заминочку Анри услышал очень явственно и ухмыльнулся про себя – неужели наша вежливая госпожа маркиза хотела сказать что-то посильнее того, что сказала? Ещё и слова бранные знает? Неужели? Или тюрьма научила?