Книга Я сделаю это сама, страница 54 – Салма Кальк

Книга – видимо, это была книга – раскрылась всё равно что сама. Но страницы сияли чистотой и белизной, и ничего на них я не прочитала, ни единой буквы, ни одного слова.

Что за ерунда?

Со двора послышались голоса, кто-то что-то весело рассказывал. Я быстро сунула в сундук обе книжицы, шкатулку с украшениями и прочие богатства маркизы дю Трамбле.

- Госпожа Женевьев, что это вы тут творите? – на меня изумлённо смотрела Марья.

- Ищу тёплые вещи, - вздохнула я. – Не нахожу. Не подскажешь, чем я думала, когда собиралась на край света и вместо шубы взяла придворное платье?

Марьюшка только вздохнула.

- Там весточку принесли, завтра прибудет старший хозяйкин сын.

Как, уже?

- Вот и поглядим на него, - воздохнула я, поднимаясь с полу.

21. Не всё на свете проворонила

Сынок Пелагеи появился на следующий день аккурат к обеду. Его корабль звался «Быстроходный»: две мачты, два десятка команды и большие трюмы. Ну как большие – по здешним меркам. И если те местные, кто не ходил в дальние походы, просто каждый день ставили сети и потом тянули их с уловом, то обладатели крупных судов ходили куда-то существенно дальше и привозили тоже разное.

Гаврила Григорьевич являл собой пригожего молодого человека лет так двадцати пяти, не более, русоволосого, ясноглазого, чернобрового, с широкой улыбкой, которая, однако, умела мгновенно истаять и смениться суровостью, гневом и ещё бог знает, чем ещё. На берег он и сошёл весь из себя улыбающимся, обнял Пелагею, вышедшую встречать, спросил – не чинили ли ей каких неудобств, не знала ли она нужды в чём бы то ни было? Потому что все заказы он привёз, и если кто не оказывал их фамилии должного уважения – он же за это спросит, и долго ждать не станет. Пелагея заверила, что никаких неудобств и неуважения не знала, и добавила, что баня ждёт, щи ждут, и рыба ждёт, только поджарить осталось.

- Что ты, мать, вот разгрузимся, а там уже и баня, и обед, и что там ещё у нас дома бывает, - отмахнулся Гаврила.

- Гости у нас, пришлецы издалёка, - степенно сказала она.

А я прислушалась – мы стояли тут же неподалёку, все трое. Любопытно же, что скажет.

- Это ещё кто? – нахмурился парень.

- Женевьева, барыня из той самой Франкии, откуда наверх солдаты прибывают. И при ней две ближних женщины.

- Жаль, что не мужики, хоть помогли бы тебе тут, - к нам Гаврила интереса не проявил.

Глянул, да и пошёл себе, приглядеть за разгрузкой. А мы побрели домой – жарить рыбу.

Впрочем, Гаврила появился довольно скоро, и мужики, повинуясь его слову, затаскивали во двор мешки.

- Мать, иди смотреть, что привёз, - крикнул.

Пелагея руки вытерла да пошла – степенно, не торопясь, без улыбки. Она так и была без улыбки, как обычно, и сам факт приезда сына ей как будто глобально радости не добавил.

Я тоже высунулась – любопытная Варвара, все дела. Оказалось, что почтительный сын привез сушёного чайного листа – откуда-то с юга, с границы, где большая ярмарка. Ещё он привёз табак, тонкий прочный шнур – вязать сети, какое-то вещество для пропитки лодок от гниения, и десяток кулей картофеля. Я чуть не заорала от радости, а Пелагея наоборот, нахмурилась:

- Кто есть-то станет этот твой картофель?

- Да может быть, кто и станет, - отмахнулся Гаврила. – Как завернёт зима, будет нечего есть – вот, пригодится.