Книга Замок княгини, страница 107 – Наталья Сапункова

Вернувшись к себе, он обрадовался, найдя там Шалу. Она сидела на кровати, скрестив ноги — её любимая поза, волосы уже успела распустить, и они рыжим водопадом покрывали спину и плечи.

Не исчезла, не спряталась. Не обиделась?..

— Ты не обиделась на меня? — спросил он сразу.

— За то, что тебе захотелось в брачный полёт? — она отвернулась.

— Да не захотелось мне! Так, мимолётный порыв, и всё. Раз с тобой нельзя, то и говорить не о чем. Так обиделась?.. — он присел рядом на кровать.

— И тебе хотелось бы, чтобы я обиделась, или нет?

Ну вот, вопрос на вопрос. И отчего-то он тоже не мог бы ответить просто. Решил не лукавить, с Шалой это было совсем лишним.

— Не знаю, — сказал он, — твоего равнодушия мне бы не хотелось. Но и твоей обиды — тоже.

— Я не равнодушна! — она, наконец, улыбнулась, — и не обиделась. Пойми, ни один соддиец не остаётся равнодушным, глядя на такой танец. Все, кто только мог, тоже взлетели. Ты ведь видел.

— Так то без пары…

— Были и пары. Ты не заметил. Но они просто танцевали. Алвура правильно сказала, это был только танец. На твой вопрос отвечать?

«На какой? Как это делается и как затеять? — он перешёл на соддийский, улыбнулся, — и как?»

Привычка. О таких вещах соддийцы всегда говорят по-соддийски.

«В человеческом облике первый шаг чаще всего за мужчиной. Как и у итсванцев. ОН зовёт танцевать, например. Он сватается. А во втором облике первый шаг делает ОНА. ОНА зовёт в брачный полёт. А насчет договариваться… Можно так, можно этак. Но это редко бывает неожиданностью, — Шала прищурилась, посмотрела хитро. — Так что, дровосек, жди, когда тебя позовут. Может, долго и не придется ждать!»

«Эй, я не дровосек, сколько тебя просить?.. — он опрокинул девушку на кровать и навис над ней. — И не стану я ждать! — он быстро поцеловал её в щёку, — я выбираю сам, поняла? Э, послушай, что же, если зовут, нельзя не лететь? Ерунда какая. Но девчонку жалко. Глупое ведь положение, когда она зовёт, а ему неохота!» — он сдул с её уха рыжие пряди и поймал губами мочку с маленькой золотой сережкой.

Здесь, как и в Содде, Шала носила дорогую, красивую одежду и украшения — ради него. Потому что ему так нравилось.

«То-то тебе сегодня неохота было, дровосек!» — она с хохотом попыталась вывернуться, он прижал сильнее, не отпуская, и тогда она начала блёкнуть, рассеиваясь.

— Шала, перестань, — воскликнул он, пытаясь схватить ускользающий из рук туман, — Шала, не надо, останься, мы не договорили… — и, скрипнув зубами с досады, упал на кровать, на которой теперь был один.

Вот как всегда. Любимая шутка его ведьмочки. Была — и нет её.

— Давай договаривать, — услышал он, поднял голову.

Шала стояла у зеркала и расчёсывала волосы его костяным гребнем, потом принялась закручивать их в узел, вынимая шпильки по одной из тайника за тенью.

Он сел на кровати, удобно прислонился спиной к изголовью, подбив подушки.

«Что там за обычай с чашами на северных островах? Я так понял, что это не ОНА зовёт, а ЕМУ предлагают ИХ, на выбор?»

«Можно понимать и так, и этак, — усмехнулась Шала. — Например, ОНИ его выбрали, его хотят, и разыграли по жребию! Ведь из множества чаш он вслепую выбирает одну. Если, конечно, заранее не сговорился с девушкой, и не знает, которая чаша её. Выбирает, и отказаться, не лететь уже нельзя. Она его зовёт, и он летит. А наутро он может её даже не узнать».