Книга Безудержный ураган, страница 62 – Данта Игнис

Бруснир упал на колено, прижал руку к груди, но не заметил и не почувствовал этого. Он опустился на дно глубочайшей бездны. В душе мрачными обрывками заплясала какая-то муть. Переродок торжествовал. Щедро делился энергией, превращая их в одно целое — мгновение и человек исчезнет навеки, превратится в такое же порождение хаоса.

Вальдар не был готов исчезнуть. Он пытался сопротивляться, хотя с каждой секундой делать это становилось все сложнее и сложнее. Он терял память, стремительно и болезненно, будто от него отрывали куски плоти, оставляя ноющие зияющие дыры. Забывал свою жизнь, забывал себя. Брусниру почему-то вспомнились строчки стихотворения, которое в детстве читала мать. Раньше ему не удавалось вспомнить их полностью, а тут они всплыли, точно огнем начертанные в душе:

«Ступая по каменным скрижалям своей души,

Тьмы не убоюсь я.

Когда протянет жадные лапы,

Обступит со всех сторон,

Тоскливо так станет вдруг.

Будто питаясь моей печалью,

Набросится и задавит.

Ни света не видно, ни зги.

И трудно так, почти невозможно дышать.

Когда весь мир кругом черная бездна лжи,

Липкий и бесконечный мрак,

Бездонная пропасть ночи,

В которую летишь,

В паденьи застыв на века.

Как не сломаться тут,

Когда только ты и мгла?

Зачем продолжать светить,

Если тут никого и нет?

Здесь никого не спасти.

Некого здесь любить.

Нет!

Свет мой не погасить.

Пусть некого здесь любить,

Я то и есть любовь».

Среди заполонившего его сумрака Бруснир с трудом отыскал нерушимое зерно сути. Ухватился, словно глотку воздуха радуясь временной передышке, и мало-помалу нашел новые силы бороться. Муть медленно отступала, и вальдару удалось вздохнуть свободнее. Тварь обиженно всхлипнула и тихо заскулила — обожглась.

***

Шаймор догнал Элерию на полпути к лагерю. Легонько хлопнул сзади по плечу:

— Возвращайся. Я не смогу защитить тебя там.

— Ну, уж нет, — покачала головой талийка. — Такие решения на полпути не меняют.

— Если Бруснир жив — убьет нас обоих за эту выходку, — сказал вальдар. — Возвращайся.

— С этим мы как-нибудь разберемся, — натянуто улыбнулась Элерия, упрямо продолжая идти вперед.

У места ночной стоянки все еще шел ливень. Они взобрались на холм и с облегчением увидели, что Бруснир жив. Маг-переродок со злостью метал в него заклинания, вальдар же проявлял чудеса ловкости, умудряясь оставаться в живых. Шаймор схватил Элерию за руку, потащил к редким деревьям, растущим на склоне.

— Будь здесь. И не высовывайся! — рванул меч из ножен и бросился в бой.

Элерия оперлась рукой на мокрый от дождя ствол березы, глубоко вздохнула, глядя вслед воину. Шаймор добрался до твари незамеченным, воспользовался эффектом неожиданности и рубанул мечом по спине. Чудовище отвлеклось, обернулось к новому противнику и зарычало, отверзнув зловонную пасть на невообразимую ширину. Этот эффект устрашения не возымел эффекта на Шаймора и он замахнулся снова, а Бруснир напал сзади. Ударил, стараясь перерубить позвоночник и глубоко вонзая меч в плоть. Существо заверещало, отлетело подальше, где тут же начало регенерировать. Шаймор вскинул руку.

— Не магией! — крикнул Бруснир, но поздно.

Сил Шаймор не пожалел. Тварь содрогнулась от удовольствия, поймав мощное заклинание. Низкие утробные звуки, вырвавшиеся из его перекошенной пасти, отдаленно напоминали смех. Серая дымка закружилась вокруг переродка и полностью окутала его, скрыла от глаз. В воздухе запахло серой. От кокона отделились многочисленные сгустки магии и разлетелись во все стороны.