Книга Хозяйка проклятой деревни, страница 37 – Данта Игнис

Со стороны таверны донесся вопль Мишери:

– Оно меня укусило!!! Жербан, помоги!

Жербан бросился внутрь. Навстречу ему несся черный шарик с блестящими глазами – моя Тьма. За длинной шерстью коротких лапок почти не было видно и казалось, что она быстро катится нам навстречу. Я очень испугалась за нее, бросилась во двор. Но Тьма уже поравнялась с Жербаном. Он замахнулся, намереваясь со всей дури ударить зверька ногой, но промахнулся. Зато Тьма не промахнулась, подпрыгнула, извернулась и полоснула его когтями чуть ниже колена. Теперь пронзительно взвизгнул уже Жербан. Я наклонилась, подхватила Тьму на руки и прижала к груди. Жербан сверкнул на меня злым взглядом, но нападать не решился, видно прочитал в моих глазах решимость защищать своего питомца до последнего.

Я медленно шла по улице в таком состоянии, что хотелось разреветься и большинство моих усилий уходило на то, чтобы этого не сделать. Потерянная. Пожалуй, именно это слово точнее всего описывает мое состояние. Тьма ласково урчала и тыкалась головой в мои руки, но это не помогало, я рассеянно гладила ее и только. С того момента как попала в мир Каррье я крепилась, цеплялась, держалась. Не давала себе сдаться и поддаться отчаянию. Но сейчас это случилось. Настала точка кипения, чаша терпения переполнилась и эмоции, бурля и пузырясь, полились через край, грозя захлестнуть и меня с головой и все вокруг. За что мне это? Я не сделала ничего плохого… Ни в своем мире, ни в этом. Не пыталась никого убить… Это была не я. Почему я должна платить за грехи той девчонки, что покушалась на адмирала?

На меня вдруг неподъемным грузом навалилось осознание того, что чтобы я не делала здесь, в Адиль, или еще в каком месте этого мира – все бесполезно. Я все равно останусь бесправной преступницей, и у меня не будет ничего своего. Все еще держась на грани темнейшей пропасти под названием депрессия я зашла к Дигесте. Рассказала ей все, спросила совета. Я ведь не знаю местных законов. Вдруг существует призрачная надежда на то, что какие-то права у меня есть? На жилье, на жизнь, на неприкосновенность собственности, в конце концов? Ответ азри был неутешителен, таверну мне не вернуть. И из-за треклятого браслета на руке никто из администрации района не встанет на мою сторону и не поможет забрать из «Дохлого гуся» ничего.

– Они называли меня ирза. Что это значит? – спросила я напоследок.

– Очень неприличное слово, – хмурясь ответила Дигеста. – Подразумевает крайне опустившегося, растерявшего человеческий облик преступника.

– Понятно…

Я заверила Дигесту в том, что со мной все в порядке – нагло соврала. И ушла на ферму. Там заперлась на замок и в одиночестве впала, наконец, в депрессию. Больше всего меня добивало то, что вся плантация сантаны осталась во дворе таверны и теперь достанется этой неприятной жадной парочке. Я же лишилась почти всего дохода, а того, что приносит лесопилка, едва хватит на скромную жизнь. Но и лесопилка не спасение, в любой момент явится наследник на нее и… И все. Нет смысла ничего делать в этой деревне. Здесь все принадлежит другим людям. И, в конце концов, никто даже не скажет мне спасибо, просто грубо выкинут за порог, унизив, высмеяв. Как сегодня.

Я закрылась на ферме и поддалась отчаянию. Бродила, готовила, ела, играла с Тьмой, много спала. И не могла заставить себя снова начать что-то делать. Вся несправедливость всех миров свалилась на мои плечи, невозможно скинуть. На пустой ферме, где не было даже мебели ­– спала на старом матрасе без подушки, я чувствовала себя… Не знаю как объяснить, будто в безвременье, будто застряла меж двух миров, а так оно по сути и было. И ни в одном из них больше не было для меня места. Я хотела жить, сражаться, но… Все тщетно. А потому я иногда напевала песенку: