Книга Ох уж эта жизнь молодая да сельская! Или жизнь после жизни., страница 10 – Егорина Ленина

- Я иду первый! - заявил отец, сверкая глазами. - Как герой, приму весь первый жар на себя. - и стукнул себя кулаком в грудь.

- О, мой отец-герой! - я решила поддержать этот цирк, картинно приложив руку ко лбу. - Благословляю тебя на бой с банными принадлежностями против его величества антисанитарии. Я и горячий чай будем ждать тебя с победой! - и положила ему на плечи свои ладони.

От неожиданности, он крякнул.

- М-да. Выглядим как идиоты. - улыбнулся папа.

- Видимо, это наша отличительная семейная черта. Да и не видит никто. - вздернув нос, ответила я и выгнала его в баню. Я тоже помыться побыстрее хочу.

Заранее спросив разрешение, я решила напечь блинов, пока печурка не остыла полностью. Замесила тесто в миске и оставила его на столе. В печке я пошуровала небольшой кочергой и, все-таки, подкинула полешко. Пока угли разжигали на полешке огонь, я рассматривала сковороды в шкафу. Приглянулась одна невысокая, чугунная, почти как сссровские сковороды. Только на ручке непонятный вензель вместо цены. Вот и все отличие. В подполе раздобыла масло и дело пошло.

Через час вернулся отец. Намытый, распаренный, раскрасневшийся. Высокий, вихрастый, загорелый молодой мужчина, которого не портили простецкие штаны из светло-серого льна на завязке и отрез-полотенце на плечах. Ну, хорош! Хоть сейчас женихаться. Но это позднее.

Я заварила заранее листья малины и мяты, разлила этот "чай" по кружкам и поставила вместе с блинами на стол.

- С легким паром! Садись отдыхай, пей, ешь, а я побежала булькаться.

Собрав в отрез (надо что-то с этими отрезами делать) белье на смену, я вприпрыжку поскакала в сторону бани. Хорошо быть молодой! Колени не скрипят и позвоночник не ссыпается в портки.

Ух, хорошо! Ну и пусть только дегтярное мыло, но сам факт - баня. Нет, не так . БАНЯ! Обожаю!

Пока я стирала одежду и мылась потом сама, отдельно заваривалась крапива для полоскания волос. Как-то этот колтун нужно разобрать. Вдруг поможет?

Уже чистенькая и одетая я заметила в окне предбанника свое отражение. Как бы описать этот стиль, особо не выражаясь... Колоритненько. Длинный зеленый сарафан на лямках и рубаха под ним. Все это широченное, как чехол на танк. На вырост что ли? Если только в ширь.

- Пап, где развесить постирушки? - вбежала я в дом с полотенцем на голове.

- На чердаке веревки растянуты... - он обомлел, когда увидел меня. - Ты чего такая... широкая? - и глазками луп-луп.

- Что нашла, то и надела. - пожала я плечами.

-Там пояса должны быть. - кивнул папа в сторону моей комнаты, намекая на сундук.

- Да? Не видела.

Наскоро развесив постиранное на веревки, я побежала бороться с волосами. Не найдя нигде большого зеркала, я обратилась к отцу. Тот принес большое зеркало в раме из своей мастерской (вроде как ремонтировал он его) и повесил в моей комнате напротив сундука. Я осмотрела свои волосы, вздохнула и принялась драть их. То есть расчесывать, разумеется. Местами чесать, местами драть. Как-то так.

В сундуке я, все-таки нашла два убитых тканевых пояса. Что с ними нужно было сделать, чтобы добиться такого результата, я не знаю. Один бы продран, другой завязан чуть ли не в морской узел. Выбрала узловатый. С волосами справилась и этот ребус я решу.

Результат мне понравился. В зеркале отражалась молодая девушка с длинными белыми волосами, заплетенными в косу, перекинутую на плечо. Болотно-зеленый сарафан делал мои глаза темнее, а пояс, завязанный на талии, подчеркнул талию. Не осиную, но выразительную. Подол волнами скрывал ноги до пят.