Книга Ох уж эта жизнь молодая да сельская! Или жизнь после жизни., страница 107 – Егорина Ленина

Папа подошел ко мне сзади и подхватил подмышки. Усадив на стул, он разул меня и отдал валенок Григо.

- И что это было? - спросил папа, когда мы остались вдвоем.

- Любопытство? - неуверенно отозвалась я.

- Разливай молоко иди. - вздохнул папенька. - Я завтрак приготовлю пока.

Ну и хорошо. С этим я быстро справлюсь. После завтрака папа отправил меня в курятник, а сам пошел делать замеры и высчитывать количество требуемого материала.

Солнышко уже встало и его свет отразился от белоснежного покрывала, которым была накрыта земля. Чистота, свежесть... Надо бы простыни на снегу разложить. Отбеливателя здесь нет, а мама раньше так белье освежала после стирки.

Курятник меня встретил довольно приветливо. Петруччо встопорщил свои белые перышки и величаво прошагал к месту кормления. Курочки проследовали за своим атаманом. Какой послушный гарем!

Рассыпая зернышки в корыте, я заметила шевеление в углу у дверей. Медленно повернулась и уставилась на лиса.

- Ах ты же ж птицелов штопаный! Ты на кого попер, блохастый? Ты куда свой длинный нос суешь? Да я тебя сейчас на воротник выкручу!

Перепугалась я знатно! Столько раз слышала про бешенство диких животных, что сейчас меня просто накрыло. Раскрутив кастрюлю с зерном, я швырнула ее в зверя. Мимо! Лис заметался и попал под крепкий клюв Петруччо. Шерсть и перья полетели во все стороны. Я рванула к двери и распахнула ее настежь. Ошалевшее от нашего гостеприимства, животное на сверхзвуковой метнулось на улицу, унося с собой курочку.

Домой я пришла пришибленная. Рыжая шерсть, белые и коричневые перышки торчали у меня изо всех мест. Казалось, что даже в нижнем белье у меня появился шерстяной начес.

Папуля оторопел.

- Что случилось?

- Пап, - слезы потекли по щекам ручьями. - Он рябу утащил. Совсем! А я ничего не смогла-а сде-ела-ать!

- Кто? Где? Ты цела? Какая ряба? - папа осмотрел меня с головы до ног и, не обнаружив повреждений, крепко обнял. - Кто это был?

- Лис. - шмыгнула носом, успокаиваясь.

- Цела сама? Не укусил?

Я отрицательно помотала головой.

- А ряба - это кто?

- Курочка. Петруччо перья немного растерял, но поколотил рыжего. А пока я дверь открывала, чтобы зверя выпустить, он курочку схватил и утащил. - сквозь вновь выступившие слезы прошептала я.

Отец усадил меня у горячей печи, сунул в руки чай и отправился в курятник. А когда вернулся, то немного меня успокоил.

- Там следы от когтей в углу. Расковырял, видимо, лаз и залез. А тут ты! Ты не горюй, Оленка. Петруччо и ты постарались на славу. Одна кура пропала, а вот четыре цыпленка вылупились.

- Это что? Мама их пропала?

Слезы снова хотели рвануть волной, но папуля остановил это мокрое дело:

- Отставить! - и рукой по столу хлопнул. - Умывайся, одевайся и идем на пилораму!

- А как же...

- Вот так! Вы зверя прогнали, дыру я заколотил. Как сходим за досками, то и расскажем местным охотникам об этом.

- То есть они лиса убьют? - слезы все-таки полились.

Папа простонал и заставил меня умыться холодной водой.

Дойдя до таверны, мы свернули на укатанную санями дорогу к пилораме. Открытое помещение с двух сторон было начинено какими-то приспособами из металла. Высокая крыша держалась на двух стенах и множестве столбов. Рядом стоял небольшой рубленый домик, из трубы которого струился в небо дымок. Вокруг этого домика бегали ребята. Дак вот почему я детей почти не вижу в селе - они тут "тусуются".