Книга Строптивый трофей. Книга 1, страница 21 – Елена Чуб

— Что ты хочешь этим сказать?

— Я хочу сказать то, что всерьез рассматриваю предложение Совета об уничтожении планеты, представляющей опасность для будущего благополучия Империи.

— Чушь! — в ярости стукнув кулаком по деревянному подлокотнику кресла, в которое успел пересесть, чуть ли не заорал на Старшего Правителя: — Да мы их всего лишь за три дня захватили. У них нет ничего, что они смогли бы противопоставить нашей армии и нашей технике. Они не посмеют…

— Сейчас нет. А вот потом, когда Империя уже позабудет каким образом заполучила этот мир в собственность, калвирейцы будут помнить. И ждать удобного момента, чтобы отомстить. Поэтому будет более разумным…

— Ты отдал эту планету мне. И теперь только я сам могу решать, как именно с ней поступить. Или ты хочешь забрать свое слово обратно? Нерушимое слово Правителя Империи?

Скривился? Недоволен? Так я и не просил тебя о подобном «щедром подарке». И пусть эта жалкая планета мне совершенно не нужна и ее будущее мне абсолютно безразлично, отцу об этом знать все же не обязательно. Она принадлежит мне по слову Правителя, который быстро позабыл о том, что сам навесил на меня эту ношу. А вот я теперь от нее не откажусь. И отец ничего не сможет сделать с моей собственностью без моего на то согласия. А ведь я не дам Совету разрешение на уничтожение Калвиреи. И пусть Правитель будет в ярости от своего бессилия, но… это будут его личные проблемы. А мой отказ будет пускай и не большой, но все же местью за мою демонстративную ссылку. Я тоже на него все еще зол за то представление, что он устроил из моей отправки на военные действия. Меня вели как преступника, под конвоем до самого посадочного диска катера. И все это при толпе Приближенных, многих из которых это зрелище весьма позабавило.

— Ладно, — после недолгого молчания, во время которого мы яростно сверкали друг на друга совершенно одинаковыми глазами с почти что полностью идентичных лиц, отец недовольно махнул на меня рукой.

— Будем разговаривать обо всем этом когда ты вернешься… И я надеюсь, что за время дороги ты немного успокоишься и поймешь, что я был прав.

— Возможно, — процедил я сквозь стиснутые зубы, мысленно вопя про себя «Не дождешься!». И с некоторым облегчением увидел, как изображение отца на панели связи начало медленно таять. И вот так всегда. Ни тебе «Здравствуй», ни тебе «До свидания»… А потом он еще и удивляется, что даже приблизительно не видит во мне никакой к себе сыновней почтительности. Отвлекло меня от грустных размышлений слабое копошение в постели. Пленник, которого я уже давно укутал покрывалом, начал просыпаться. И сквозь зыбкий полусон с закрытыми еще глазами безрезультатно пытался избавиться от обмотавшей его ткани. Да, весьма занятное зрелище. Слегка порозовевшее после долгого сна лицо, слабо дрожащие ресницы, отбрасывающие длинные тени на нежную кожу лица, хаотичные движения вялых рук, пытающихся сбросить с себя мешающую ткань. Губы… заметно припухшие после моих безумных поцелуев и в которые хотелось впиться вновь. И глаза… только что открывшиеся, но все еще сонные, затуманенные. Смотрящие на меня с легким недоумением, плавно перерастающим в узнавание и ненависть, основательно приправленную быстро расползающимся в ней ужасом. Резкий рывок и парень одним быстрым движением стряхивает с себя стесняющее движения покрывало и откатывается к дальнему краю кровати.